Жарко, ужасно жарко… Необходимо убрать одеяло, слишком жарко, — сквозь туман подумала Эмма и стала ерзать под Теодором, пытаясь избавиться от одеяла, не желая прервать поцелуй, чтобы попросить об этом Теодора.
Угадав, чего она хочет, Теодор привстал, рывком отбросил одеяло и вновь опустился на нее всем телом. Халат его развязался, теперь их тела разделяла только ее рубашка. Теодор продолжал двигаться вдоль нее. Эмма вспомнила, что произошло утром, и пожелала повторения, пожелала, чтобы Теодор получил удовольствие. Она стонала от удовольствия, покачиваясь под ним и вместе с ним.
Руки Теодора, доселе обнимавшие ее, ослабли, поцелуй стал тише и нежнее. Эмма почувствовала себя разочарованной, ведь он так и не получил удовольствия.
Теодор оторвался наконец от ее рта. Не отрывая от нее хмельного тяжелого взгляда, он осторожно поднял ее рубашку до талии и как-то неожиданно для Эммы оказался между ее ног.
Вновь Эмма почувствовала себя обманутой. Он довел ее до блаженного невменяемого состояния, соблазнил… чтобы причинить боль и развеять ее наслаждение ради удовлетворения мужской похоти. Но она чувствовала, что не в силах сказать ему «нет», вообще не в силах сказать хоть что-нибудь, только напряглась в ожидании неприятных ощущений.
В одно мгновение изменилось ее настроение, и Теодор тут же это почувствовал.
— Нет? — выдохнул он ей в ухо. От теплого дыхания по ее телу снова пробежала дрожь.
— Нет, — так же тихо выдохнула она, сожалея, что не смогла не испугаться.
— Нет? — повторил Теодор, теперь намеренно согревая ее ухо своим дыханием. Ожидая ее ответа, он медленно обвел ушную раковину горячим языком. Эмма задрожала, совершенно забыв о его вопросе. Она стонала, двигалась вместе с ним и упрямо подставляла под его язык ту маленькую часть своего тела, которую раньше считала пригодной лишь для двух вещей: слышать и носить серьги.
Теодор замер, тяжело дыша.
— Эмма, — прошептал он, — я в тебе…
И в доказательство чуть-чуть двинул бедрами.
— Расслабься, — попросил Теодор. — Я не двигаюсь. Расслабься.
Эмма выдохнула, пытаясь сделать так, как он сказал. Расслабиться, когда она знала, что он не двинется и не причинит боль, оказалось легко. Но все равно было страшно, и хоть она сумела расслабить тело, все равно ждала подвоха.
Теодор чуть-чуть двинул бедрами вперед, вдавив ее в постель.
— Больно? — остановившись спросил он.
— Нет, — сжав зубы, пробормотала Эмма.
— Некомфортно?
В этот раз она помедлила, пытаясь проанализировать свои ощущения.
— Нет, — наконец ответила она. — Страшно.
Тогда он стал медленно отстраняться.
— А так? Все хорошо?
— Да… — выговорила она, но когда он совсем покинул ее тело, сначала вскрикнула от неприятного ощущения, а потом с облегчением выдохнула.
Теодор встал, запахнул халат, поправил рубашку на жене, накинул на нее одеяло и сел на кровать. Эмма повернулась на бок.
— Извини, — сказал он наконец. — Я не намеревался заходить так далеко.
— Все в порядке, — будничным тоном ответила она.
— И меня не четвертуют за это? — слегка усмехнулся он.
— Нет.
— Тогда спокойной ночи, — он поцеловал ее в лоб и встал с кровати.
— Ты куда? — забеспокоилась Эмма.
— От греха подальше.
В странной ухмылке Теодора Эмма разглядела горечь и насмешку.
— Оказывается, я не могу полностью держать свое желание под контролем. Так и хочется куда-нибудь пролезть. Поэтому я лучше пойду спать к себе, — пояснил он. Эмма печально улыбнулась, но не стала отговаривать его.
— Спокойной ночи, — повторил он.
— Спокойной ночи, — отозвалась Эмма.
Как странно… Этой ночью Эмме приснился эротический сон. Никогда прежде она не видела таких снов — где мужчина желанен и делает только то, что приятно, не доставляя неприятных ощущений и заставляя желать большего. И в ее сне он довел свое мужское дело до конца, получив удовольствие, и Эмма была довольна, что доставила ему удовольствие. «Теодор,» — прошептала она.
— Доброе утро, — поприветствовал ее Теодор, войдя в столовую. Он увидел, где она сидит и где оставлено место ему, и понимающе улыбнулся. Эмма села по правую руку от места хозяина, но его прибор стоял по левую. Таким образом, она не ставила его выше себя как мужа и господина, но хотя бы признавала себя равной ему. Теодор был доволен таким раскладом.
Слуга налил им кофе. Теодор взял булочку с подноса.
— Хорошо спали? — спросил он у Эммы. Она вспомнила свой сон и загадочно улыбнулась.
— Да, благодарю. А вы?
Она вдруг вспомнила, что он ушел от нее неудовлетворенный, и пожалела о своем вопросе.
— Хорошо, спасибо.
Они выпили кофе.
— Чем займемся сегодня? — спросил Теодор, чуть иронично глядя на жену. Она обнаружила, что сидя напротив него, видит его лицо слишком близко, а значит, может просто распознать все нюансы его настроения. Она не смогла решить, нравится ей это или нет.
Теодор был небрит. Это было так… по-домашнему, с одной стороны. С другой, это было не вполне по-светски. Эмма решила не обращать пока на это внимания.
— Я могу показать тебе деревню и познакомить со всеми.
Теодор кивнул.
— Отправимся через час, верхом? — спросила она.
— С удовольствием.
Он пристально смотрел на нее, выражение его глаз слишком напоминало то, что она видела вчера вечером: неудовлетворенное желание.
Заметив, что жена смутилась, Теодор немедленно отвел глаза и встал из-за стола. Он подал Эмме руку, и они вышли из столовой.
— Что ты собираешься делать прямо сейчас? — спросил он.
— Посмотреть счета и расходы, — тяжело вздохнула она. — Конечно, я не успею просмотреть все за час, но кое-что…
— Могу побыть твоим секретарем, — предложил Теодор.
Просмотрев несколько предыдущих записей, сделанных рукой Эммы, Теодор сказал:
— Ты ошибаешься в подсчетах.
— Не может быть, — нахмурилась Эмма. — Я трижды всегда все проверяю, а ты лишь посмотрел.
— Ну значит, ты трижды ошиблась, — усмехнулся Теодор.
Эмма выдернула у него расходную книгу и посмотрела на строку, указанную Теодором. Это была сумма выплат по счетам за прошлую неделю, когда она ждала Теодора и безудержно тратила привезенные им деньги. Если она и ошиблась, то неудивительно — так взволнована она была.
— На самом деле я посчитал только последнюю колонку цифр, — сказал он. — Остальное не успел.
Эмма напряженно пересчитала сумму, стараясь быть чрезвычайно внимательной. В общем, почти сразу стало понятно, что она действительно ошиблась, если, конечно не изобрела новую систему чисел, в которой пять плюс восемь равнялось четырнадцати, а девять плюс семь — восемнадцати.
— Боже, — пробормотала она. Теперь придется пересчитывать все расходы за прошлую неделю.
— Проверь, пожалуйста, — с такими словами Эмма протянула листок с расчетами Теодору через несколько минут. Несколько секунд он следил за ее вычислениями, изложенными на листе. Потом потянулся за пером и что-то подправил.
— Опять ошиблась, — констатировал он, протягивая ей листок. Эмма простонала. Теперь у нее восемь плюс семь равнялось тринадцати!
Она бросила листок на стол.
— Если я ошиблась в этой колонке, то как у меня вся сумма расходов за прошлую неделю сошлась?
— А что еще входило в общую сумму?
— Жалованье слугам, мелкий ремонт на одной из ферм, десять коров. Только не говори мне, что я не смогла умножить на десять! — пожаловалась она и на всякий случай проверила в книге, правильно ли она написала. Слава Богу, хоть на десять умножила правильно.
— А ты уверена, что тебе прислали именно десять коров? — приподнял бровь Теодор.
— Боже, как ты можешь так… — она не нашла слов.
— Как так? — невинно переспросил он.
— Издеваться, — сердито закончила женщина.
— Эмма, не обижайся, пожалуйста, — попросил Теодор, заметив, что все-таки задел ее. — Я не имел в виду ничего дурного.