– Благодарю за доверие. Для меня была бы большая честь служить под вашим руководством…
– Ну, так в чем же дело? – хищно оскалился Бутаков.
– В том, что я не могу подчиняться двум начальникам одновременно, – съязвил Семен.
Брови Бутакова удивленно поползли вверх:
– То есть как? Ведь Мохов в больнице…
– Но чувствует себя сравнительно хорошо, – перебил следователь. – Сегодня утром я отчитывался перед ним. Дела Василия Ивановича идут на поправку.
– Но мне докладывали, что вся машина была забрызгана его кровью, – пробормотал Бутаков.
– Ему сделали переливание крови, – улыбнулся Семен. – Василий – настоящий северянин. Его организм способен выдержать и не такие потрясения.
– Вот уж, действительно, живуч, как кот, – проворчал Бутаков.
– Смелого, как говорится, пуля не берет, – сказал Семен.
– Ну, не очень-то ободряйтесь. Все зависит от того, сколько этих пуль выпустят в смелого человека, – заметил Бутаков.
Он перестал кружить вокруг Семена, подошел к столу и потрогал пальцем то место, откуда откололась щепка.
– Надеюсь, по факту покушения на Василия Мохова возбуждено уголовное дело? – вновь официальным тоном обратился Семен к Бутакову.
– Разумеется, – резко ответил тот. – Но очень трудно вести расследование. Нет абсолютно никаких улик, если не считать двух поврежденных «иномарок» без номерных знаков. Да и вы с вашим Моховым усугубляете положение…
– Чем же это?
– Своей чрезвычайной скрытностью! – все больше входил в раж Бутаков. Теперь, когда у него не получилось задуманное, он уже не считал нужным притворяться и постепенно становился самим собой – беспринципным самодуром-начальником. – Вы не считаете нужным информировать меня о своих планах.
– Это делается с одной только целью: избежать утечки информации…
– Но я мог бы вам помочь! За вами уже охотятся, как за зайцами. Жизнь висит на волоске! А я мог бы организовать вам надежное прикрытие, если вы только ставили меня в известность…
– Я сомневаюсь в эффективности вашего прикрытия, – горько усмехнулся Семен. – Если уж даже в тюрьме следователь прокуратуры не может чувствовать себя в безопасности…
– Именно потому вы и не можете чувствовать себя в безопасности, что не доверяете мне, – убежденно сказал Бутаков. – Должен вам заметить, что до тех пор, пока я отвечал за безопасность сотрудников Четырнадцатого Отдела, ни один из них не пострадал. И лишь только, когда меня перевели на другую должность, начался их отстрел…
– История гибели Четырнадцатого Отдела до сих пор остается темным делом, – медленно проговорил Семен. – Но я не сомневаюсь, что виновные рано или поздно будут наказаны.
– Разумеется…
– Что же касается нас с Моховым, то мы не просим помощи, – твердо заявил Семен. – Мы просим только, чтобы нам не мешали.
– Но сами-то вы очень мешаете, – сказал Бутаков.
– Что вы имеете в виду?
– Этот Владимир Пегин, – пояснил Бутаков. – Я собирался задержать его, чтобы допросить на предмет его прежних связей с московскими криминальными группировками. А вы опередили меня и даже не соблаговолили поставить в известность о своем намерении. Именно такие действия и создают путаницу в деятельности прокуратуры. Получается, что я вынужден выступать в качестве вашего дублера. Из-за такого бардака мы никогда не сумеем справиться с бандитами.
– Я как раз допрашивал Пегина относительно его старых знакомств, – улыбнулся следователь.
– И что же вам удалось из него вытянуть? – живо заинтересовался Бутаков. – Полагаю, мое любопытство оправданно.
– Разумеется, – кивнул Семен. – Это такой скользкий тип, что мне из него ничего не удалось вытянуть. Одно ясно – совершенно темная личность. И я не верю в то, что он порвал со своими прежними дружками. Он такой же честный гражданин, как я папа римский.
– Почему же вы его отпустили? – спросил Бутаков.
– Ему совершенно нечего инкриминировать. Относительно этого Пегина есть только подозрения, но нет доказательств. Нет такого «крючка», на который можно «подцепить» эту рыбку. Я как раз хотел ходатайствовать перед вами об установлении за Пегиным внешнего наблюдения.
– Я и сам собирался это сделать, – улыбнулся Бутаков. – Тем более, что по инструкции я обязан оказывать вам всемерное содействие.
О том, что Владимир спас ему жизнь, Кодаков умолчал, верный данному слову.
«…Я сидел в гостиничном номере и в очередной раз перечитывал мемуары Марины Влади „Владимир, или Прерванный полет“, когда в дверь вежливо постучали. По дыханию и шарканью ног, доносившихся из-за дверей, я определил, что ко мне в гости заявились два человека.
Стук повторился. Милиционеры так вежливо не стучат. Мохов тоже не мог ко мне пожаловать, чтобы не «засвечивать». Значит, это могли быть только «азиаты»! Я швырнул тонкую книжку на кровать, отогнул угол ковра, поднял с пола пистолет и положил себе в карман.
– Войдите! – выкрикнул я.
На пороге показались Клин и один из охранников. Моя правая рука оставалась в кармане. Большим пальцем руки я снял пистолет с предохранителя. Ничего, что у меня пистолет в кармане! В Таджикистане я хорошо овладел умением открывать огонь на поражение, не вынимая рук из карманов.
Высокий охранник с квадратной челюстью мясника стал у дверей, а Клин начальственным тоном произнес:
– Мы навещали тебя сегодня утром. Но тебя не было…
– Я провел чудесную ночь и изумительное утро в городской тюрьме, – опережая его вопрос, сказал я. – Меня там, правда, не кормили, но зато дали возможность выспаться.
– Ты у нас, оказывается, соня… – неопределенно ухмыльнулся Клин.
– Я дорожу спокойным сном, потому что мне редко выпадает такая возможность. Все время приходится быть начеку. Кроме того, я был свидетелем любопытного зрелища – в следователя Кодакова, который меня допрашивал, на моих глазах стрелял зек из соседней камеры. К сожалению, промахнулся.
– И что ты думаешь по поводу этого покушения? – рассеянно глядя в окно, спросил Клин.
– Одно из двух – либо этот Кодаков сильно насолил твоим хозяевам, либо твои хозяева решили продемонстрировать передо мной свою силу…
– Мои хозяева здесь не при чем! – резко оборвал меня Клин. – На Мохова и на Кодакова охотится группа «Север». Нам эти менты не могут причинить никакого беспокойства – ручки у них коротки. Меня интересует, о чем вы беседовали с Кодаковым до того, как в него начали разряжать винтовку?
Это был самый настоящий допрос – вроде того, какой пришлось выдержать утром в тюрьме. Только сейчас в случае неправильного ответа эти типы, не колеблясь, разрядили б в меня пистолеты.
– Не сказал бы, чтобы это была беседа, – скромно заметил я. – Этот мент проверял меня на вшивость и даже пробовал брать на дым, запугать. Он все вынюхивал о моих московских знакомствах. Видимо, надеялся сделать из меня «шестерку». Но я посоветовал ему поцеловать меня в зад.
– Ладно, – жестко улыбнувшись, сказал Клин. – Твое желание относительно работы у Дракова не переменилось?
– Я ни на кого не работаю, – заявил я. – Я только оказываю кое-какие услуги людям, нуждающимся в моей помощи. Однако сейчас я на мели и был бы не прочь подзаработать.
– Ты куришь? – последовал быстрый вопрос.
– Нет, – последовал такой же быстрый ответ.
– Пьешь?
– Смотря что, когда и с кем.
Клин вынул из внутреннего кармана несколько пачек крупных купюр в банковской упаковке и бросил их мне – я тотчас поймал их в воздухе.
– Реакция тебя, вижу, не подводит, – хмыкнул Клин.
– У меня после армии остались эти навыки, – сказал я чистую правду. – Я служил в частях особого назначения. Тяжеловато там было, но зато та выучка мне потом не раз жизнь спасала.
– Эти деньги – задаток, – хмуро сказал Клин. – Купишь себе подержанную машину. Не беда, если будет мотор барахлить – в наших автомастерских все исправят. Завтра после обеда приезжай в дом Драковых. Будешь охранять сына хозяина, Сергея. А когда приедет семья Сергея Александровича, то и их тоже. Согласен?