Усевшись за маленький столик и слегка закинувшись, я почти четверть часа слушал, как Сава через стенку льет в ванне воду. Спустя еще какое-то время мне показалось, что он слишком долго там сидит. Я поднялся, подошел к двери в ванную комнату, постучал.
— Сав, у тебя все в порядке?
В ответ тишина. И вот тогда я испугался. Я метнулся на кухню, взял столовый нож, поддел им хлипкий ржавый крючок, на который запиралась дверь в ванную, и зашел. Лисенок сидел в ванне, уткнувшись лбом в колени, его мелко трясло, с потемневших кудрей капала вода.
— Ну, хватит, вылезай давай, — я коснулся его холодного плеча, покрытого мурашками.
Воду он, конечно, не удосужился нагреть. Я вытащил его из ванны, подал полотенце, довел до кровати в спальне.
— Успокойся, ну, — сказал я на всякий случай, хотя, по правде, не видел, чтобы Савелия надо было успокаивать. — Хочешь… коньяку немного?
— Хочу.
Я сбегал на кухню, плеснул чуть-чуть коньяка в свой стакан — много мальчишке не надо. Он выпил, слегка поморщившись, отставил стакан и лег на бок, натянул одеяло до подбородка.
У меня начал дергаться правый неповрежденный уголок губ. Савелий ничего не говорил, и я никак не мог понять, что он хочет, чтобы я сказал или сделал. И эта ситуация была мне почти что физически неприятна.
Я снял доставляющую неудобство мокрую одежду, даже и перчатку заодно, и тоже лег в постель, рядом с Савой. Он еще мелко дрожал, но уже согреваясь. Сам слегка пододвинулся ко мне, и я с большим облегчением и удовольствием его обнял.
— Слушай, Лисенок, — тихо и вкрадчиво произнес я, едва касаясь губами его лба, — ведь если скажешь, что сам не хотел этого, — соврешь.
— Не скажу. Просто… я не думал, что…
— Знаю. Ну, прости, не позаботился о тебе как следует.
На меня вдруг нахлынула запоздавшая нежность. Он же еще совсем мальчик, такой нежный, податливый. Как я мог его обидеть?
Я уложил Лисенка на спину, спустил одеяло до пояса и припал губами к бьющейся голубой жилке на шее, провел языком вдоль ключицы. Он задышал чаще, на бледных щеках начал проступать румянец. Ему нравилось, как я мягко и неторопливо ласкал его, я чувствовал, как он постепенно расслабляется в моих объятиях. Только когда я провел ладонью по его вздрагивающему гладкому животу и опустил руку ниже, заодно откинув мешающее одеяло, Сава дернулся, опять испугавшись, запищал протестующе.
— Тише, тише, не бойся, — успокаивающе зашептал я, — больше не будет больно. Я только хочу сделать приятное.
Я замолчал и принялся увлеченно показывать Саве, каким еще способом можно предаваться богопротивному разврату. Лисенок в процессе демонстрации стонал в голос, сдержаться не мог.
Ну, пусть. Дачу специально выбирали чуть в стороне от других построек, на всякий случай.
Часть 4
Мы встречались в номере одной московской гостиницы полным составом — я, Б.Н., Леопольд, Ирина и Лисенок.
— Вести наблюдение могу и я, и Ирина, если это будет необходимо. Здесь никакой проблемы нет, — говорил Б.Н. — Но для покушения на генерал-губернатора нужны как минимум двое метальщиков.
— Первая бомба мне, — живо отозвался Леопольд.
— Конечно, не обсуждается.
— Может быть, Ирине отдадим вторую? — подал голос я, чтобы хоть как-то поучаствовать в беседе.
— Почему бы нет? Что, женщина — не человек, что ли? — усмехнулся Леопольд.
— Я читал пару лет назад одну немецкую статью, там убедительно доказывалось, что женщина, безусловно, человек, — в тон ему весело отозвался я и обернулся к Ирине.
Она обвела контур губ кончиком мундштука и после непродолжительного раздумья ответила:
— Что ж, я не вижу веских препятствий тому, чтобы мне быть метальщицей. Думаю, логично отвести эту роль человеку, который уже убивал. Из всех здесь присутствующих, — она выразительно обвела нас взглядом, — это только Леопольд и я.
— В твоей решимости никто не сомневается, — заверил Б.Н. — Однако не стоит все-таки сбрасывать со счетов то обстоятельство, что женщина физически слабее мужчины, а в нашем деле этот фактор может оказаться определяющим. Бросать снаряд ведь придется с некоторого расстояния, здесь нужно не только везение, но и сила. И вдруг кто вздумает помешать, схватит за руку или преградит дорогу в решающий момент. Не говоря уже о том, что ты, дорогая Ирина, не сможешь убежать после взрыва.
— Если у меня кроме бомбы будет револьвер, то бежать не будет надобности.
— Нет, мне это не нравится, — возразил Б.Н. — У нас ведь есть более приемлемый вариант. Товарищ Савелий, ты как?
Мне на секунду показалось, что у меня воздух вышибло из легких от такого поворота. А вот мой мальчишка живо подскочил:
— Я… я готов.
Леопольд скептически посмотрел на него:
— Я вижу здесь те же сложности, которые ты только что определил Ирине.
— Он… Лисенок ведь мой помощник в мастерской, — напомнил я.
— И что?
— Он техник!
Общепризнанным в террористическом подполье был тот факт, что техник и метальщик не могут быть одним и тем же лицом. Хотя, по правде, достаточно веских обоснований этому убеждению не было. Вот и Б.Н. состроил ироничную мину, как бы говоря мне, что таких «техников», как Сава, он достанет за месяц дюжину.
— Есть возможность выписать метальщика из регионов? — спросил Леопольд.
— Если бы была, я бы так и сделал, — отрезал Б.Н. — Боевики на местах заняты в своих группах, если кто и освобождается, то сразу едет в Питер — там сейчас больше работы и больше возможностей. Приходится выбирать — извините! — из того, чем располагаем.
— Раз так, то и моя кандидатура ничем не хуже предложенных, — заявил я, разумеется, не подумав.