— Ну что же ты, Элли? Неужели не хочешь поприветствовать меня? — обиженно спросил он, выпрямившись на стуле. — Детка?
— Иди к чёрту, — ответил тихий голос.
— Как грубо. Знаешь, я вот на сто процентов уверен, что в глубине души ты рада моему возвращению. Ведь если бы я не вернулся, это бы означало только одно, а значит и твоя дальнейшая участь была бы весьма печальна. Смерть от голода и жажды не самая приятная, знаешь ли.
— Любая смерть для меня будет подарком, если я буду знать, что и ты сдох, — яростно вскинулась фигурка. От резкого движения волосы, доселе закрывающие лицо, разметались по плечам, как угольные штрихи на холсте, и стало видно, что обладательница голоса молодая девушка, горящие глаза которой, могли бы на месте испепелить любого. Любого, но не Рэя, лишь рассмеявшегося на этот выпад.
— Ну, по крайней мере, ты со мной разговариваешь! Глядишь, через месяцок-другой станешь поласковее, и я тебя с цепи отпущу.
— Ублюдок! — выплюнула девушка. Словно надеясь, что ругательство ударит Рэя как оплеуха, она наклонилась вперёд, поближе у нему, и оказалась на более освещённом участке, где её было лучше видно.
Мужчина, оставив "ублюдка" без внимания, с лёгкой улыбкой залюбовался девушкой: молоденькая, с ладной фигуркой, красивым породистым лицом и милым курносым носиком. Только его и больше ничья. То, что это лицо было бледным, измождённым и чумазым, он старался не замечать. Так же как и синяк под левым глазом, который она получила прошлой ночью за свою несговорчивость, и затравленный взгляд потухших глаз, изредка вспыхивающих ненавистью.
Всё это он считал проходящим. Он её приручит, выдрессирует, и она поймёт, что только он может дать ей спокойную и безопасную от зомби жизнь. В этом мире Элизабет больше не на кого положиться. Синяки пройдут, глаза снова заблестят, и они счастливо за живут в своём озёрном домике.
Вот если вспомнить, что она вытворяла два месяца назад, когда ошейник сомкнулся на её шее, то можно заметить небывалый прогресс. Она тогда металась на цепи и кричала, без устали повторяя, что убьёт его, уничтожит, заставит страдать. Рыдала, пытаясь сорвать толстый кожаный ошейник с замочком. Отказывалась от еды, и вела себя как дикое животное. Обессилев, она впала в состояние пассивного гнева, всё так же не принимая еду, она сидела, раскачиваясь из стороны в сторону и повторяла одно и то же: "Отпусти меня", изредка переходя на крики или плач.
После того, как Рэй пригрозил, что будет кормить её насильно, но, вполне вероятно, в процессе сломает ей ложкой пару зубов, Элизабет начала есть и пить.
Казалось, что эта уступка тюремщику окончательно сломила её, и девушка впала в апатию, целыми днями лёжа на своём матрасе в углу, и иногда поднимаясь, чтобы поесть или справить нужду в ведро, заботливо укрытое Рэем крышкой и стоящее на расстоянии досягаемости цепи. Больше цепь не доставала ни до чего, был только небольшой радиус в два с половиной метра её нового мира.
Она тогда совсем перестала разговаривать, стала вялой и безжизненной, оживляясь только когда начинала яростно отбиваться от Рэя по ночам.
И вот, всю последнюю неделю Элизабет периодически отвечает ему. И пусть это в основном грубости, Рэй чувствовал, что дело движется, и уже скоро она начнёт смиряться с новым положением. И забудет Патрика.
Девушка заметила, что он её разглядывает, и, поплотнее закутавшись в плед, вернулась в свой угол, снова укрывшись в тенях.
Мужчина усмехнулся, пододвинул к себе лампу и зажёг фитилёк. Неровный жёлтый свет заплясал по стенам, в такт движениям пока ещё слабого огонька. Наконец фитиль разгорелся более основательно, разогнав непрошенный, и уже заметный вечерний сумрак по углам.
Рэй неохотно поднялся со стула и подвесили лампу на крючок, свисающий с потолка. Теперь освещалась вся комната, но стоило быть осторожнее — потолок был довольно низкий, и лампа покачивалась на уровне лица.
— А у меня есть для тебя подарок, Элли, — вспомнил Рэй. — Но сначала я приготовлю ужин и мы поедим. А уж потом я тебе его вручу и ты меня отблагодаришь.
Ответом ему была тишина, и он пожав плечами, отправился к шкафу, в котором хранились консервы.
После ужина мужчина потягивал чай, дожидаясь, пока закончит есть его пленница, медленно и будто бы неохотно ковыряющаяся в тарелке. Он знал, что на самом деле она была голодна, просто растягивала ужин, в надежде отдалить то, что обычно следовало после.
Наконец Рэй со стуком поставил кружку на стол. Девушка вздрогнула и тоже отставила свою посуду в сторону. Ложка глухо звякнула, и стало тихо.
— Ну что, дорогая, пришло время подарка, — нарушил молчание Рэй, и с довольной улыбкой полез в карман. — Смотри, какую красоту я достал для тебя!
На девушку украшение не произвело большого впечатления, она равнодушно скользнула по нему взглядом и отвернулась.
— Ну что же ты, детка? — обманчиво ласково проговорил Рэй, нарочито медленно подходя ближе. — Неужели ты не хочешь примерить его? Давай-ка сюда свою шейку!
Глядя в пол, Элизабет поднялась на ноги и сбросила с плеч когда-то ярко-голубой плед. Одёрнула длинную, до самых колен, серую футболку, на пару с носками являющуюся единственной её одеждой, и наконец взглянула в глаза мужчине. Он осклабился, откровенно любуясь её лицом, на котором, несмотря на внешнее спокойствие, то и дело отражались привычные эмоции: ненависть, страх, отвращение. И покорность.
— Я так рад, что ты наконец-то уяснила, когда стоит открывать свой прелестный ролик, а когда лучше помолчать, — с одобрением сказал Рэй, и протянул к ней руку. Девушка вздрогнула, но не сдвинулась с места, позволив ему убрать прядь волос, упавшую ей на глаза.
— Настанет день, когда я избавлю тебя от этого, — он щёлкнул пальцем по широкому ошейнику, потом нежно погладил Элизабет по щеке. — Но, думаю, этот день наступит нескоро, так что вернёмся к подарку.
Рэй аккуратно застегнул цепочку ожерелья, разместив его прямо поверх ошейника. Одобрительно оглядел получившуюся картину.
— Оно тебе безумно идёт. Эти изумруды идеально подходят к твоим глазам: такие же яркие и притягательные. Когда я их увидел, то сразу подумал о тебе. А той карге они всё равно без надобности. Тебе нравится?
Элизабет снова промолчала, продолжая глядеть куда-то в пустоту перед собой.
— Какой же я болван! — Рэй хлопнул себя по лбу, отчего девушка испугано моргнула. — Сейчас принесу зеркало.
Без интереса окинув взглядом своё отражение, Элизабет на мгновение задержалась на фиолетовым синяке под глазом и опустила глаза.
— Ну как? — пытливо спросил мужчина, убрав зеркало. В голосе послышались угрожающие нотки.
— Очень красивое ожерелье, — наконец ответила девушка. — Хотя к синяку больше подошли бы аметисты.
Рэй громко рассмеялся, заставив её вжать голову в плечи, и одобрительно хлопнул себя по бедру.
— Мне всегда нравилось твоё чувство юмора, знаешь? — прошептал он ей в лицо. Щёки Элизабет пошли красными пятнами от этого шёпота, и она невольно шагнула назад. — Не стоит убегать, сегодня ты хорошо себя вела и я обещаю быть нежным.