* * *
Белеет парус одинокий…
Океан к небосводу прирос,
Галька в пене блестит, как стеклярус.
Белый парус и черный матрос,
Но вдали различим только парус.
Вышло солнце. И ветер утих.
Миражи навевает прохлада.
Ослепляют идеи… Но их
Нам приносят посланники ада.
* * *
Льву Беленцову
Мне захотелось погостить в застое,
Где все доступно, все копейки стоит.
Побаловать себя пивком с таранькой
В столовой, вспомнив скромный общепит.
Попариться в обычной русской баньке
И самогон в предбаннике попить.
Тебя там и накормят, и согреют,
А здесь легко обуют и нагреют.
Там человеку человек – товарищ,
А здесь же с олигархом суп не сваришь.
Мне захотелось погостить в застое…
Да вот не знаю, сколько это стоит!
* * *
Романтики 1960-х,
вас не косили огнь и глад.
Благими намерениями вы, патлатые,
мостили дорогу в ад.
Вас чекисты не вырывали из постелей
И в штрафные батальоны не посылали вас.
Но вы пилили сук, на котором сидели,
и кусали грудь, что кормила всласть.
Вы предавали идеи отцов и дедов,
а над прадедами глумились, в храмах танцуя шейк.
Вы обесценили кровь Великой Победы,
Но кровью залили Россию, завершая век.
Вы, как собаки в блохах, в иудиных наградах.
Вымирает народ, попавший в петли ваших следов.
Романтики 1960-х,
вы превратились в палачей 1990-х годов.
* * *
Жили в хижинах, вползали во дворцы,
Отрекались от отцов страстям в угоду.
Либералы – мародеры и лжецы
Измывались над потерянным народом.
Шеи гнули, а теперь и спины гнут.
Ах, как мягко, ложь, дорогу стелешь.
Кнут и пряник. Но сперва неправый кнут.
Пряник мал – на всех по-божьи не разделишь.
* * *
Лишенные и голоса, и крова,
Мы утонули в ненависти лютой.
В стране свобода слова… но такого,
Которое оплачено валютой.
Калеки, старики, сироты, вдовы
Унижены – на бездуховность мода.
В стране свобода слова… но такого,
В котором похоронена свобода.
Аномальная провинция
Здесь все бесправны,
как зэка
на зоне…
Аномальная зона.
Здесь мненье
местного князька
сильней
российского закона.
Ломает взгляд
на мир земной
князек,
как луч
ломает призма.
Повис над замершей страной
смог
либерал-феодализма.
* * *
Беспредел. Висит на волоске
Жизнь.
Душа болит острей, чем рана.
Мир сошелся на дверном глазке.
Как в тюрьме – решетки и охрана.
Не сплошная линия – пунктир
В наших судьбах: бег и остановки.
А в дверном глазке враждебен мир,
Как в прицеле снайперской винтовки.
* * *
И жизнь не в жизнь.
Ее уклад разрушен.
А смысл существования нелеп:
Мы незаметно губим
наши души
В борьбе за хлеб насущный…
горек хлеб!
Теряем веру —
обострились грани
Проблем.
Не замечаем свет в окне.
Мы гибнем на войне
за выживанье —
Гражданской
необъявленной войне.
* * *
От темноты сойдешь с ума,
Сон тяжелей наркоза.
Крадется черная зима
Без снега и мороза.
Дверной глазок. Недобрый взгляд.
Чужие силуэты.
И, как фонарики, горят
В подъезде сигареты.
И черен день. И ночь черна.
И чернота не гаснет.
На мир тревожней из окна
Смотреть… но безопасней.
* * *
Не предавал Христа. И брата
Не убивал. Не мел хвостом…
Мне в глотку – кляп, мне в уши – вата.
За что? Творец грозил перстом?..
Смирен – в молитве, буен – в драке.
За все, чем жил, предъявлен счет.
Мой стих пылает, словно факел:
Услышишь – душу обожжет.
* * *
Превращают честный люд
В обезличенное стадо.
Не дают, а продают
Роли, должности, награды.
Не протест – базарный шум,
Грязь и мусор – нужен веник.
Был в чести властитель дум.
А теперь – владелец денег.