Кренц не ожидал, что один из его подчиненных, неудачно проведя пресс-конференцию, проломит стену. После возвращения из Москвы Кренц посоветовался со своими коллегами, и 9 ноября они решили попытаться снять нарастающее напряжение в Восточной Германии путем смягчения, а не отмены правил, ограничивающих выезд на Запад. Наспех составленное постановление было передано Гюнтеру Шабовски, члену Политбюро, который не присутствовал на заседании, но собирался провести брифинг для прессы. Шабовский просмотрел его, также наспех, и объявил, что граждане ГДР могут свободно выезжать "через любой пограничный пункт". Удивленные журналисты поинтересовались, когда вступят в силу новые правила. Шабовски, перебирая бумаги, ответил: "По моим сведениям, немедленно". Действовали ли эти правила для поездок в Западный Берлин? Шабовски нахмурился, пожал плечами, перетасовал еще несколько бумаг, а затем ответил: "Постоянный выезд может осуществляться через все пограничные переходы из ГДР в [Западную Германию] и Западный Берлин соответственно". Следующий вопрос был таким: "Что теперь будет с Берлинской стеной?". Шабовски пробормотал бессвязный ответ и закрыл пресс-конференцию.
Через несколько минут стало известно, что стена открыта. Это было не так, но на пропускных пунктах стали собираться толпы людей, а у охраны не было никаких инструкций. Кренц, застрявший на заседании ЦК, не знал, что происходит, и к тому времени, когда он узнал об этом, толпа людей была слишком велика, чтобы ее контролировать. Наконец, пограничники на Борнхольмерштрассе взяли на себя ответственность открыть ворота, и восторженные жители Восточного Берлина хлынули в Западный Берлин. Вскоре немцы с обеих сторон сидели, стояли и даже танцевали на вершине стены; многие принесли молотки и зубила, чтобы начать ее рушить. Горбачев, находившийся в Москве, проспал все это и узнал о случившемся только на следующее утро. Все, что он мог сделать, - это передать сообщение властям Восточной Германии: "Вы приняли правильное решение".
С пробитой стеной все стало возможным. 10 ноября Тодор Живков, правивший Болгарией с 1954 г., объявил об уходе со своего поста; вскоре Болгарская коммунистическая партия начала переговоры с оппозицией, обещая свободные выборы. 17 ноября начались демонстрации в Праге, которые быстро распространились по всей Чехословакии. В течение нескольких недель коалиционное правительство отстранило коммунистов от власти, а к концу года Александр Дубчек, руководивший "пражской весной" 1968 года, был назначен председателем национального собрания и подчинялся новому президенту Чехословакии - Вацлаву Гавелу.
А 17 декабря румынский диктатор Николай Чаушеску, отчаявшись сохранить свой режим, приказал своей армии последовать китайскому примеру и расстрелять демонстрантов в Тимишоаре. Девяносто семь человек были убиты, но это только подогрело волнения, и 21 декабря Чаушеску созвал в Бухаресте массовый митинг своих верных сторонников. Оказалось, что это не так, его начали осыпать насмешками, и, прежде чем его успели прервать, официальная телевизионная передача засняла его ошеломление, когда он не смог успокоить толпу. Чаушеску и его жена Елена бежали из города на вертолете, но были быстро схвачены, преданы суду и казнены через расстрел в день Рождества.
За двадцать один день до этого Чаушеску встретился в Кремле с Горбачевым. Он предупредил, что последние события в Восточной Европе поставили "под серьезную угрозу не только социализм в соответствующих странах, но и само существование там коммунистических партий". "Вы, кажется, обеспокоены этим", - ответил Горбачев, больше похожий на психотерапевта, чем на кремлевского начальника. "[Скажите], что мы можем сделать?" туманно предложил Чаушеску: "Мы могли бы провести встречу и обсудить возможные решения". Горбачев ответил, что этого недостаточно: нужны перемены, иначе можно оказаться в ситуации, когда придется решать проблемы "под марш сапог". Но 9 января должна была состояться встреча премьер-министров стран Восточной Европы. И тогда Горбачев неразумно заверил своего встревоженного гостя: "Вы будете живы 9 января".