Третью речь Трумэн произнес сам через год, 12 марта 1947 г., обратившись к Конгрессу с просьбой о помощи Греции и Турции и объявив о "доктрине Трумэна", подразумевавшей обязательство США оказывать помощь жертвам агрессии и запугивания по всему миру. Идеологическое обоснование этих мер было вильсонианским: мир теперь разделен между "двумя образами жизни" - не коммунизмом и капитализмом, а демократией и авторитаризмом, что позволило ему связать это новое американское участие в европейских делах с теми, что предшествовали ему в 1917 и 1941 годах. Его решение было осознанным: необходимо было показать миру, вспоминал впоследствии один из составителей речи Трумэна, "что мы можем предложить нечто позитивное и привлекательное, а не только антикоммунизм".
В этом заключалась суть плана Маршалла, а также принятых в то же время решений о начале реабилитации оккупированных Германии и Японии. Это были усилия в духе Дизраэли, которые Вильсон и Рузвельт приветствовали бы, направленные на спасение капитализма и обеспечение демократии в условиях настолько бесперспективных, что авторитарные альтернативы, несмотря на их очевидную опасность для свободы человека, могли легко укорениться. Идея заключалась не в том, чтобы заклеймить "коммунистом любого, кто использует язык Маркса и Ленина, - комментировал помощник Маршалла Чарльз Э. Болен, - поскольку в марксизме... есть много такого, что ни в коей мере не отражает веры в коммунистическую теорию или участия в современной коммунистической организации". Речь шла скорее о создании альтернативы коммунизму в рамках демократии и капитализма, которая устранила бы экономическую и социальную безысходность, толкавшую людей к коммунизму в первую очередь. Это могло произойти только потому, что после Второй мировой войны Соединенные Штаты взяли на себя ответственность за мирное время за пределами своего полушария. Вызов Сталина способствовал этому.
США . И U . S . S . R . СОЮЗЫ И БАЗЫ Начало 1 9 7 0 г.
"Пропасть непроходима, - признавал один из персонажей Дизраэли в "Сибил", - совершенно непроходима". Спустя столетие разрыв между богатыми и бедными - между теми, у кого были средства, чтобы жить хорошо, и теми, у кого их не было, - приобрел глобальное геополитическое значение, и возникли два конкурирующих видения того, как его преодолеть. Как сказал Болен летом 1947 года: "Короче говоря, есть два мира вместо одного".
IV.
ОБЕ идеологии, определявшие эти миры, должны были давать надежду: для этого и существует идеология. Однако одна из них стала зависеть в своем функционировании от порождения страха. Другая в этом не нуждалась. В этом и заключалась основная идеологическая асимметрия холодной войны.
Никогда не было ясно, насколько далеко Ленин предполагал распространить свою диктатуру пролетариата. Он, конечно, считал, что цели революции оправдывают ее средства, в том числе и применение террора. Но был ли бы он сторонником сосредоточения всей власти в руках одного человека, который затем удерживал бы ее, сажая в тюрьму, отправляя в ссылку или казня всех, кто подвергал сомнению этот процесс - или думал, что может подвергнуть его сомнению? Как бы ни поступил Ленин, именно так поступил Сталин.
К концу 1930 г. его агентами было арестовано или убито около 63 тыс. противников коллективизации. К 1932 г. они депортировали более 1,2 млн. "кулаков" - так Сталин называл "зажиточных" крестьян - в отдаленные районы СССР. К 1934 г. не менее 5 млн. украинцев умерли от голода. Затем Сталин начал чистку государственных и партийных чиновников, в результате которой в тюрьмах оказались еще 3,6 млн. человек, а всего за 1937-38 гг. было расстреляно почти 700 тыс. человек. Среди них были многие оставшиеся в живых соратники Ленина: самым ярким исключением стал Леон Троцкий, которого Сталин затем выследил и убил в Мексике в 1940 году. К тому времени, по подсчетам одного из историков, сталинская диктатура погубила или разрушила жизни 10-11 млн. советских граждан - все ради сохранения своей власти.
Полный масштаб этой трагедии не мог быть известен до конца войны: Сталин подверг цензуре собственную перепись населения 1937 г., которая должна была многое раскрыть, арестовав всех ее руководителей и расстреляв многих из них. Однако и этого было достаточно, чтобы вселить не только надежду, но и страх в сознание европейцев, ожидавших освобождения от нацистского гнета со стороны государства, чей послужной список выглядел почти так же плохо. Поведение Красной армии на пути в Германию усиливало эти опасения: армии редко бывают мягкими при оккупации территории побежденного противника, но русские были особенно жестоки в своих грабежах, физических нападениях и массовых изнасилованиях. Культура жестокости в Советском Союзе, как оказалось, породила культуру жестокости за его пределами.