Идея о кризисе внутри капитализма была вполне правдоподобной. Первая мировая война, в конце концов, была войной между капиталистами; тем самым она дала возможность возникнуть первому в мире коммунистическому государству. Великая депрессия заставила оставшиеся капиталистические государства спасать самих себя, а не сотрудничать для спасения мировой экономики или поддержания послевоенного урегулирования: В результате возникла нацистская Германия. Сталин считал, что с окончанием Второй мировой войны экономический кризис неизбежно вернется. Тогда капиталисты будут нуждаться в Советском Союзе, а не наоборот. Поэтому он вполне рассчитывал на то, что Соединенные Штаты одолжат Советскому Союзу несколько миллиардов долларов на перестройку: ведь иначе американцы не смогли бы найти рынки сбыта своей продукции во время мирового кризиса.
ЕВРОПЕЙСКИЙ
ТЕРРИТОРИАЛЬНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ 1939-1947
Из этого следовало, что и другая капиталистическая сверхдержава, Великобритания, слабость которой Сталин постоянно недооценивал, рано или поздно порвет со своим американским союзником из-за экономического соперничества: "Неизбежность войн между капиталистическими странами остается в силе", - утверждал он уже в 1952 г. С точки зрения Сталина, долгосрочные силы истории компенсировали бы катастрофу, которую Вторая мировая война нанесла Советскому Союзу. Для достижения своих целей не нужно было вступать в прямую конфронтацию с американцами и англичанами. Он мог просто ждать, пока капиталисты начнут ссориться друг с другом, а разочарованные европейцы примут коммунизм как альтернативу.
Поэтому целью Сталина было не восстановление баланса сил в Европе, а установление такого же полного господства на этом континенте, к которому стремился Гитлер. Он признал в 1947 году в своем тоскливом, но показательном комментарии, что "если бы Черчилль задержал открытие второго фронта на севере Франции на год, Красная Армия пришла бы во Францию. . . . [Мы думали о том, что дойдем до Парижа". Однако, в отличие от Гитлера, Сталин не придерживался определенного графика. Он приветствовал высадку в день "Д", несмотря на то, что она не позволила бы Красной Армии в ближайшее время достичь Западной Европы: Разгром Германии был первоочередной задачей. Он не стал бы списывать со счетов и дипломатию в достижении своей цели, не в последнюю очередь потому, что рассчитывал - по крайней мере, на время - на американское сотрудничество в ее достижении. Разве Рузвельт не давал понять, что Соединенные Штаты не будут стремиться к созданию собственной сферы влияния в Европе? Таким образом, сталинское видение было грандиозным: мирное, но исторически обусловленное господство в Европе. Это было несовершенное видение, поскольку оно не учитывало меняющиеся послевоенные цели Соединенных Штатов.
III.
Чего хотели американцы после войны? Несомненно, безопасности, но, в отличие от Сталина, они были гораздо менее уверены в том, что им придется сделать для ее получения. Причина заключалась в дилемме, которую поставила перед ними Вторая мировая война: Соединенные Штаты не могли продолжать служить образцом для остального мира, оставаясь в стороне от него.
На протяжении почти всей своей истории американцы пытались сделать именно это. Им не приходилось особо беспокоиться о безопасности, поскольку океаны отделяли их от всех других государств, которые могли бы причинить им вред. Сама независимость от Великобритании, как и предсказывал Томас Пейн в 1776 г., проистекала из неправдоподобности того, что "континент [может] вечно управляться островом". Несмотря на военно-морское превосходство, британцы так и не смогли проецировать достаточную военную мощь через водные пространства протяженностью около 3 тыс. миль, чтобы удержать американцев в пределах империи или не позволить им доминировать на североамериканском континенте. Перспектива того, что это могут сделать другие европейцы, была еще более отдаленной, поскольку сменявшие друг друга правительства в Лондоне пришли к соглашению с американцами о том, что дальнейшей колонизации Западного полушария быть не должно. Таким образом, Соединенные Штаты имели возможность поддерживать обширную сферу влияния, не рискуя тем самым нанести ущерб интересам какой-либо другой великой державы.
Американцы действительно стремились к глобальному влиянию в сфере идей: в их Декларации независимости, в конце концов, было выдвинуто радикальное утверждение о том, что все люди созданы равными. Но в течение первых четырнадцати десятилетий независимости они не предпринимали никаких усилий, чтобы претворить это утверждение в жизнь. Соединенные Штаты должны служить примером, а остальному миру предстоит решить, как и при каких обстоятельствах его принять. "Она - доброжелатель свободы и независимости всех", - провозгласил в 1821 г. государственный секретарь Джон Куинси Адамс, но "она - защитник и поборник только своей собственной". Таким образом, несмотря на международную идеологию, американская практика была изоляционистской: страна еще не пришла к выводу, что ее безопасность требует трансплантации ее принципов. Ее внешняя и военная политика была гораздо менее амбициозной, чем можно было ожидать от государства такого размера и силы.