20 февраля двенадцать министров, представлявших демократические партии, подали в отставку. Они полагали, что президент Бенеш — как это принято в демократической стране — вынужден будет отправить в отставку все правительство и провести новые выборы. Наивные!
Коммунисты вывели своих сторонников на улицы, устроили забастовку по всей стране и начали вооружать отряды рабочей милиции. Клемент Готвальд требовал сформировать чисто коммунистическое правительство. Президент Бенеш сопротивлялся. Готвальд пригрозил вызвать советские танки. Он попросил прибывшего в Прагу заместителя министра иностранных дел Валериана Александровича Зорина (недавнего посла в Чехословакии) передать в Москву его просьбу: «Было бы хорошо (для воздействия на Бенеша и всех правых), если бы некоторые советские части в Германии и Австрии начали некоторые передвижения у границ Чехословакии».
Тяжелая артиллерия не понадобилась. Эдуард Бенеш никогда не отличался большим политическим мужеством. К тому же он был тяжело болен. 25 февраля президент сдался и поручил Готвальду самому сформировать кабинет. Вся власть в стране перешла к коммунистам. 7 июня Бенеш ушел в отставку, повторяя в своем кругу, что Сталин его «хладнокровно обманывал». Через три месяца он скончался.
Правительства США, Англии и Франции ограничились совместной декларацией: «В Чехословакии установлена замаскированная диктатура одной партии… Последствия этих событий могут быть губительными для чехословацкого народа, доказавшего еще в годы Второй мировой войны свою приверженность свободе».
Прочитав русский перевод декларации, Молотов распорядился (см. журнал «Свободная мысль», № 1/2008): «Надо в печати отхлестать за это выступление против демократической Чехословакии, показав, что это является отражением недовольства иностранных реакционных кругов, планы которых сорвались».
4 мая 1948 года министр Молотов принял американского посла.
Уолтер Беделл Смит пришел объясняться: почему советское правительство проявляет такую враждебность в отношении программы европейского восстановления, которая ни для кого не представляет угрозы?
— Изображение нынешней позиции Соединенных Штатов, — говорил Смит, — которое дается в советской печати, является опасным образом искаженным и ошибочным. Мое правительство не имеет возможности установить, верят ли сами члены советского правительства в это искаженное изображение, и если верят, то в какой степени… Мое правительство желает заявить с предельной ясностью, что Соединенные Штаты не имеют никаких враждебных или агрессивных намерений в отношении Советского Союза. Утверждения об обратном являются лживыми и могут возникнуть лишь в результате крайнего недоразумения или по злостным мотивам…
Многие элементы внешней политики Соединенных Штатов, продолжал посол, которые вызывают такие резкие возражения со стороны советской печати, никогда бы не возникли, если бы нашему правительству не приходилось помогать другим странам защищаться от попыток со стороны коммунистических меньшинств захватить власть и установить режимы, подчиненные иностранным интересам. Если эти попытки прекратятся, то отпадет и необходимость в тех действиях, которые, по-видимому, вызывают недовольство в Москве…
Диалога не получалось.
— Среди правящих деятелей некоторых стран, — ответил Молотов, — есть люди, которые свои внутренние трудности пытают свалить на советских представителей или советских агентов, которые будто бы вмешиваются во внутренние дела этих стран. Нередко советскому правительству приписывают такие дела, о которых оно узнает лишь из американской, французской или английской печати. Достаточно начаться где-нибудь небольшой или большой забастовке, как в этом винят советских агентов… Каждый беспристрастный человек может убедиться, что никакого вмешательства со стороны Советского Союза во внутренние дела Чехословакии не было… В момент возникновения угрозы для чехословацкого правительства, во главе которого стояли и стоят коммунисты, пробудилась энергия демократических кругов. Они оказали правительству соответствующую поддержку и произвели демократические изменения внутри страны…
Экономическая ситуация в Чехословакии, лишенной участия в плане Маршалла, была очень трудной. Советская помощь была ограниченной. Прага получала в десять раз меньше, чем просила.