- С удовольствием принимаю ваше приглашение, - ответила Лигачева.
Она сняла магазин со своего АК-100 и подняла другой, оброненный кем-то во время резни. Поставив его на место, она оглядела трупы своих людей или, скорее, людей Яшина. Затем снова уставилась на мертвого монстра.
- Не разобрать ли нам его на части? - спросила она. - Это снаряжение могло бы нам пригодиться.
- Если бы мы знали, как им пользоваться, - согласился Шефер. - Ребята от науки позабавятся этими игрушками с удовольствием, но давайте прихватим их на обратном пути, не возражаете? Все это может заключать в себе мины-ловушки, и я не стал бы ни к чему притрагиваться, пока мы внимательно не посмотрим, нет ли подвоха.
Лигачева помедлила, затем протянула руку к трупу монстра.
Наплечная пушка стала поворачиваться в ее сторону.
Она окаменела, уставившись на черную трубку, потом стала отводить руку, готовясь метнуться в сторону, если пушка выстрелит.
Трубка перестала поворачиваться. Лигачева подождала еще немного, но оружие пришельца оставалось неподвижным.
Она не поняла, было это последнее движение результатом предсмертной судороги существа, выполнением устройством какой-то неоконченной функции или действием автоматической системы защиты. Она решила, что повторять эксперимент не стоит, Шефер прав: труп может быть заминирован и с мародерством можно повременить.
Лигачева отступила на шаг от трупа и повернулась к Шеферу:
- Пойдем.
Главе 27
- Генерал Мейвис? - сказал адъютант. - Не мог бы я поговорить с вами конфиденциально, сэр?
Мейвис оторвал взгляд от видеомонитора и посмотрел на адъютанта. Он был из штата Белого дома. Генерал жестом пригласил его в коридор и предложил:
- В моем кабинете.
- Как только адъютант закрыл дверь, Мейвис спросил с неудовольствием в голосе:
- В чем дело?
- Они знают, генерал, - с готовностью ответил адъютант, - русские знают все. Мейвис нахмурился:
- Что вы имеете в виду, говоря "все"? Что именно они знают?
- Я имею в виду, что президент только что получил конфиденциальную телеграмму от русского президента, в которой говорится, что мы забросили к ним команду с приказом захватить или уничтожить корабль пришельцев. Русские дьявольски раскипятились. Они угрожают войной, если мы не заберем оттуда наших людей или не прикажем им сдаться.
- Войной? - фыркнул генерал. - Эти ублюдки едва ухитряются кормить свой народ и содержать в исправности танки, но собираются пойти на нас войной?
- У них еще сохранилась основная часть ядерного арсенала, сэр, подчеркнул работник Белого дома.
- Да, верно, но семьдесят процентов этого арсенала откажет при запуске, потому что уровень их производства и технического обслуживания...
- На который они делали поправку, создавая массу этих дьявольских игрушек. Даже если только тридцать процентов прорвется сквозь...
- Речь идет о тридцати процентах, которые могут быть запущены.
- И все же, сэр, если отбросить... - Он оборвал себя. - Зачем нам спорить? При всем уважении к вам, сэр, должен напомнить, что мы в любом случае не хотим войны с русскими.
- А мы и не собираемся доводить до нее, - возразил Мейвис. - Они выходят из себя, стоит кому-то бросить нелицеприятное слово в адрес сербов или купить какую-нибудь литовскую машину, однако войны все еще нет, или мы воюем? - Он сел на край стола. - Так что же говорит президент об этой телеграмме?
- Ну, сэр, он был готов к жестким мерам, пока какой-то ретивый трудоголик из Министерства обороны не обмолвился, что шоу там дают генерал Филипс и тот коп Шефер. Вы ведь знаете, как он относится к Филипсу.
- И?
- И теперь он хочет прикрыть эту миссию. Генерал долго пристально смотрел на собеседника, прежде чем заговорил снова:
- Дело дрянь. Пора раскачивать лодку?
- Нет, сэр. Прямое указание свернуть все немедленно.
- Он хотя бы знает, от чего мы отказываемся?
- Знает, сэр. Он также помнит о той громадной воронке в Центральной Америке и догадывается, что любопытство русских будет вознаграждено не лучше нашего.
- Он целиком полагается на умение этих тварей заметать следы.
- Так точно, сэр, и не без основания, судя по последним сообщениям.
Мейвис не спускал глаз с адъютанта, ожидая продолжения, но тот ничего больше не сказал, не пожелав пояснить свое заявление. Отсутствие комментария и непроницаемое выражение лица представителя Белого дома ясно показывали, что эта тема исчерпана.
Мейвис вздохнул.
- Есть сейчас связь с Филипсом? - спросил он.
- Да, сэр, он установил аппаратуру спутниковой связи в радиорубке той насосной станции и только что включил ее в работу.
Генерал угрюмо кивнул:
- Понятно. Я надеялся, что он уже выступил и мы не сможем с ним связаться. Значит, не судьба. Ладно, если он еще там, вызовите генерала на связь и скажите, что его бродячий цирк покидает этот город. Он знает, где его ждет новый ангажемент.
- Да, сэр. Это все?
- Если у вас больше нет плохих новостей для меня, то все. Благодарю вас.
Адъютант повернулся кругом и вышел из кабинета, а генерал Мейвис угрюмо уставился на карту мира, почти полностью закрывавшую одну из стен его кабинета. Его взгляд сосредоточился на полуострове Ямал в самой середине скованной льдом северной морской границы России.
- Это хуже, чем плохая новость, - произнес вслух Мейвис. - Невидимость, космические корабли, энергетические пушки... Всех этих игрушек у нас не будет... а ведь как было бы интересно столкнуться с русскими лоб в лоб и выяснить раз и навсегда, кто из нас хозяин положения. - Он вздохнул и встал. Не возьму в толк, кто же вынес сор из избы?
Раше провел рукой по гладкой кожаной обивке.
Он не долго мучился угрызениями совести из-за своего вероломного вступления в контакт с русскими - в конце концов, его родное правительство докатилось в этом деле до очень уж грязных фокусов, - но ему все еще было трудно свыкнуться с реальностью своего пребывания здесь, на другом конце мира, в самом сердце России.
До сих пор в его сознании жил образ постсоветской России, почерпнутый из средств массовой информации, из газетных статей и телевизионных сообщений о развалившейся экономике, организованной преступности, трудных временах. Он полагал, что все русские оказались на грани голодной смерти, выпрашивают на улицах кусок хлеба и затыкают своими обесценившимися рублями дыры в стенах, чтобы как-то продержаться в течение пользующихся дурной славой долгих и суровых зим.
Может быть, некоторые из них действительно страдают, думал он, но, судя по этому лимузину, у посла Комаринца дела идут просто прекрасно, да и Москва выглядела из окна вполне прилично.
Хотя в данный момент они были не в Москве - машина проезжала ворота какого-то военного комплекса в самом дальнем конце бог весть чего.
- Боюсь, мистер Раше, наше дальнейшее путешествие будет значительно менее комфортабельным, - заметил посол.
Раше поборол в себе желание ответить, что четырнадцатичасовой перелет на рейсовом самолете "Аэрофлота" шикарным времяпрепровождением никак не назовешь, а военный транспорт, доставивший их из Москвы в это чертово никуда, был просто летающим холодильником. Ему понравилось только в лимузине, который катал их по Москве и не оставил даже здесь.
Ему очень захотелось узнать, кончится ли когда-нибудь эта пытка.
- Я рискую показаться вам нытиком, посол, - сказал он, - однако скажите, мы уже почти на месте? Комаринец улыбнулся:
- Я не считаю вас нытиком, мистер Раше. Вы просто американец, избалованный и нетерпеливый. Вы, американцы, по крайней мере понимаете, что такое большие расстояния, чего не скажешь о большинстве европейцев, которые привыкли жить в своих крохотных государствах, словно кильки в банке. - Он предложил Раше сигарету, но тот жестом отказался. - Что же касается вашего вопроса, продолжал посол, захлопнув портсигар и опустив его в карман пальто, - да, мы почти на месте. Хотя в это время года дорог здесь нет, так что придется воспользоваться транспортным средством, которое может двигаться по снегу.