Бельгийцы были требовательными опекунами. Одной из особенностей колониального общества Конго была ничтожно малая численность тех, кого во французских колониях называли эволюэ (в переводе с франц. – развитый, приобщившийся к цивилизации). Только в 1952 г. для конголезцев был введен особый статус, теоретически уравнивавший их с европейцами. Для получения соответствующей регистрационной карточки, «матрикулы», требовался не только высокий образовательный и имущественный ценз. Процедура была унизительным испытанием на способность «жить цивилизованной жизнью». Надо было сдать массу документов, ответить на вопросы специальной комиссии. Ее члены приходили к претенденту домой, выясняли, спит ли он и его домочадцы на кроватях, ест семья ножами и вилками или пальцами, не бьет ли он жену и т. п. За пять лет «цивилизованными» признали всего 1,557 конголезцев[37]. Но и для многих из них заветный статус не становился пропуском на вершину социальной лестницы. Возможность получить высшее образование была у редких счастливчиков. Потолком же карьеры африканского выпускника средней школы было место мелкого клерка или учителя. Накануне независимости среди 12 миллионов конголезцев было только 16 человек с высшим образованием, все по специальности политические науки, и ни одного врача, инженера, крупного менеджера или агронома. В 25-тысячной армии «Форс пюблик» не было ни одного конголезского офицера[38].
По логике патернализма «расти» до независимости конголезцам нужно было долго. В 1956 г. бельгийский профессор А. Ван Билсен опубликовал «30-летний план политического освобождения Бельгийской Африки» через создание бельгийско-конголезского сообщества[39]. Ответом конголезцев стали два манифеста, обнародованных в том же году. Кружок «Африканское сознание» выдвинул требование полной деколонизации страны в течение 30 лет[40]. В манифесте культурно-просветительской организации Альянс народа баконго (АБАКО) ставился вопрос о независимости в ближайшее время[41].
Подувшие над Африкой «ветры перемен», т. е. деколонизации, пробились и к ее «сердцу» – Конго. В 1957-58 гг. там появились первые политические партии конголезцев, оживилась общественная жизнь. 4 января 1959 г. в Леопольдвиле полиция разогнала участников запрещенного в последний момент митинга, организованного АБАКО, где его лидеры заявили о намерении добиться независимости, «построить собственный дом» в 1960 г. В ответ начались массовые антибельгийские выступления. Полиция и армия подавили их силой оружия. По официальным, явно заниженным, данным 42 конголезца были убиты, 209 ранены, руководители АБАКО арестованы[42].
После кровавых событий метрополия стала терять контроль над ситуацией в Конго. 13 января 1959 г. король Бодуэн заявил в радиообращении к «согражданам в Бельгии и Конго»: «Мы твердо решили вести население Конго без пагубного промедления, но и без опрометчивой поспешности, к независимости в состоянии процветания и спокойствия. В цивилизованном мире независимость – это такое состояние, которое подразумевает и гарантирует свободу, порядок и прогресс»[43].
В январе 1960 г. на Конференции круглого стола в Брюсселе между бельгийским руководством и конголезскими политиками было достигнуто соглашение о предоставлении независимости Конго 30 июня того же года. Бельгийцы рассчитывали передать власть «надежным» конголезцам, которые будут конструктивно сотрудничать с бывшей метрополией.
По-другому оценивали перспективы Конго деловые и политические элиты других западных стран, прежде всего США. У них сложилось мнение, что удержаться Бельгии в Конго после независимости не удастся, и «ключ» от Африки может оказаться бесхозным, а то и попасть в руки коммунистов. Совет национальной безопасности США выразил опасение, что «несмотря на невероятные усилия Брюсселя помочь Конго подготовиться к независимости», страну ждет хаос, который «может создать благоприятные условия для коммунистического проникновения»[44].
Ожидания, что независимое Конго ждут неспокойные времена, были обоснованными. Конго традиционно считалось неприветливым, неуютным и опасным для белых людей местом. Американский журналист и путешественник Генри Стэнли, добывший для бельгийского короля Леопольда II этот «лакомый кусок» в 1880-х, называл Конго громадной «страной ужасов», совершенно неизвестной «цивилизованному человеку», где «мы всем чужие и лишь ощупью пробираемся в этих дебрях»[45].
37
42
44
NSC Briefing, 4 May 1960 // CWIHP Conference Reader Compiled for the International Conference “The Congo Crisis, 1960–1961”. Washington, D.C. 23–24 September 2004. Organized by The Woodrow Wilson Center’s Cold War International History Project and the Africa Program / Edited by L. Namikas and S. Mazov for The Cold War International History Project. (В сборнике нет сплошной пагинации, поэтому номера страниц указаны, только когда цитируются объемные, многостраничные документы.)