В то же время весной 1988 года реформаторы из ХСВП полагали, что могут с полным правом рассчитывать на прямую советскую поддержку в деле смещения Яноша Кадара, который теперь стоял на пути радикальных перемен. Однако Кадар - после Горбачева - все еще оставался самым уважаемым и презентабельным лидером восточного лагеря на Западе. Учитывая его конкурентов, само по себе это не было выдающимся достижением, но именно так его расценивали советские лидеры, для которых попытка улучшить отношения между Востоком и Западом была важным фактором. Кроме того, несмотря на застой при Кадаре, венгерский переходный период все еще значительно опережал советские реформы. Таким образом, Горбачев изначально не был заинтересован в ускорении процесса реформ в Венгрии. Однако теперь мы знаем, что к весне 1988 года он убедился в том, что сохранение Кадара у власти может вскоре стать дестабилизирующим фактором, поэтому перед майской национальной партийной конференцией ХСВП Горбачев направил главу КГБ В. А. Крючкова в Будапешт для встречи с Кадаром. Хотя до сих пор ничего не известно об их беседе, из других документов ясно, что его задачей было убедить стареющего венгерского лидера уйти.
Первым важным событием в ходе венгерского переходного периода, на которое не было согласия СССР, стало интервью Имре Позсгая от 28 января 1989 года - точнее, его оценка октябрьских событий 1956 года как народного восстания. Это заявление становится еще более значимым, если учесть, что оно также было первым "антисоветским" шагом венгерского руководства, поскольку новая интерпретация событий означала, что 4 ноября 1956 года Советский Союз подавил демократическое национальное движение, а не контрреволюционное восстание. Этот тезис был настолько далек от современных советских взглядов, что, хотя чехословацкое вторжение 1968 года было осуждено в декабре 1989 года, подобный шаг так и не был предпринят за все время существования Советского Союза. Поэтому логичным шагом было бы осуждение венгерского руководства. Сегодня мы знаем, что проект письма был написан, но по прямому указанию Горбачева так и не был отправлен в Будапешт. Горбачев должен был прекрасно понимать, что этого джинна уже никогда не удастся загнать обратно в бутылку, и в то же время он мог надеяться, что позиции ВСПВ могут значительно укрепиться, если партия сама займется этим вопросом, а не позволит оппозиции извлечь из него политическую выгоду. Кроме того, правильный диалектический характер решения проблемы позволял избежать необходимости обращаться к прямой исторической ответственности Советского Союза. С формальной точки зрения эту потребность в основном удовлетворил текст заявления, опубликованного после заседания ЦК ВПШ 10-11 февраля, в котором говорилось, что 23 октября 1956 года вспыхнуло народное восстание, но что в связи с неизбежным исходом к концу октября начали разворачиваться контрреволюционные события.