Тем не менее, в переносном, косвенном смысле на тенденции западной политики в отношении Советского Союза в определенной степени повлияло ухудшение ситуации в Восточно-Центральной Европе. Западные политики не могли признать перед общественностью свое молчаливое согласие с тем, что Восточная Центральная Европа теперь полностью принадлежит советской сфере влияния и что у них просто нет эффективных средств, чтобы остановить продолжающуюся советизацию региона. Поэтому, чтобы удовлетворить моральные ожидания своих обществ, они периодически вынуждены были выступать с жестким публичным осуждением тех или иных радикальных, агрессивных шагов местных коммунистов или советских властей. Последовавшие за этим жесткие ответы из Москвы укрепляли существующие на Западе подозрения в том, что советское руководство ненадежно, агрессивно и озабочено только собственной безопасностью - не та сила, с которой стоит работать или сотрудничать.
С другой стороны, мы не можем согласиться и с ревизионистским аргументом, все еще популярным на Востоке и Западе, что советизация Восточно-Центральной Европы стала прямым следствием распада великодержавной коалиции и объявления доктрины Трумэна и плана Маршалла - иными словами, что до 1947 года Сталин не планировал навязывать советскую модель странам региона. Объявление плана Маршалла и ловушка, которую он заложил для Москвы, безусловно, послужили причиной ускорения и завершения коммунистического захвата, объединения в один лагерь стран, часто враждовавших друг с другом, и создания Коминформа для ускорения процесса создания советского блока. Однако сам процесс советизации, как мы увидим, начался сразу после того, как Красная армия начала освобождать и оккупировать страны региона - летом 1944 года, и это было сложнейшее явление.
Те, кто отрицает планы Москвы по советизации до 1947 года, часто ссылаются на скудность информации о намерениях Сталина, которую местные коммунистические лидеры получали в первые пару послевоенных лет, согласно последним исследованиям, и на то, что никакого плана смены режима не появилось.⁴⁴ Это может быть правдой, но на самом деле местные коммунистические лидеры достаточно четко представляли себе свои задачи и действовали соответственно. Прямой целью был не захват власти, а формальное сохранение/создание системы демократических институтов, сохранение фасада многопартийной парламентской демократии, при одновременном создании/завоевании доминирующего положения в политической структуре данной страны, которое позволило бы постепенно, мирно, плавно, в принципе незаметно и особенно без возникновения гражданской войны внедрить советскую систему с позиций номинального меньшинства местной коммунистической партии. Как точно сформулировал лидер восточногерманских коммунистов Вальтер Ульбрихт, "все предельно ясно - все должно выглядеть демократично, но мы должны все держать под контролем".
Модифицируя термин, использовавшийся советской стороной для обозначения проницательной политики и трудно выявляемых действий антикоммунистических сил во время Пражской весны 1968 года, мы можем назвать процесс советизации скрытой революцией. Сталин был полон решимости осуществить все это на основе сотрудничества с западными союзниками; для него было крайне важно заручиться экономической поддержкой США для восстановления Советского Союза, обеспечить сотрудничество Запада в решении германского вопроса и других территориальных претензий, а также для заключения мирных договоров с европейскими союзниками Германии. Сталин знал о функционировании западных демократий, в которых общественное мнение является важным фактором принятия решений, поэтому он предложил своим партнерам негласную сделку: процесс советизации начнется в восточно-центральноевропейских странах после их оккупации, но он будет выглядеть как можно более демократичным. Эта стратегия значительно облегчала игру для США и Великобритании, которые могли таким образом поддерживать сотрудничество со Сталиным, постоянно представляя ситуацию в Восточной Центральной Европе своей собственной общественности не такой хорошей, как хотелось бы, но и не такой плохой, какой она могла бы быть (например, как ситуация в странах Балтии).