Польша стала движущей силой того, что должно было произойти в Восточной Европе в 1989 году, сначала в Венгрии, затем в Восточной Германии, а потом и в других странах. Несмотря на подавление "Солидарности" в 1981 году, Польша после 1956 года была относительным островком свободы в Восточной Европе и, косвенно, послужила вдохновением для того, что произошло в конце 1980-х годов. Слабость восточноевропейских режимов была заново продемонстрирована в Польше, как деятельностью "Солидарности" под землей, так и серьезными забастовками, начавшимися в апреле 1988 года. Правительство нехотя пыталось расширить свою поддержку за счет переговоров с другими элементами, но оно хотело исключить "Солидарность". Католическая церковь, однако, отказалась создавать совместное христианское рабочее движение, как того хотело правительство, предпочитая оставить более непримиримую "Солидарность" в качестве ключевого органа для переговоров. Коммунисты выступали против профсоюзного плюрализма, но, как признак движения правительства, амнистия 1986 года освободила политических заключенных. Забастовки 1988 года обескуражили руководство партии и продемонстрировали его неспособность найти решение проблем Польши. В сочетании с отказом Горбачева в результате этой неудачи руководство страны пошло на уступку монополии на власть. 30 ноября 1988 года состоялись теледебаты между Лехом Валенсой и Альфредом Миодовичем, главой официальной федерации профсоюзов и членом Политбюро. Это был очень важный шаг, поскольку телевидение служило средством контроля за распространением мнений. 6 февраля 1989 года начались переговоры за круглым столом между правительством и технически незаконной оппозицией, при этом Церковь, институт, пользующийся большим авторитетом в Польше, сыграла важную посредническую роль. В соответствии с соглашением, подписанным 5 апреля 1989 года и достигнутым на фоне повсеместных забастовок, 4 июня в Польше состоялись выборы. Только 35 % мест в нижней палате парламента, Сейме, были присуждены на основе свободного голосования, остальные достались коммунистам и их союзникам, но все эти места получила "Солидарность". Это волеизъявление народа стало драматическим ударом по старому порядку. Коммунистическая сплоченность рухнула, и не в последнюю очередь из-за того, что Компартию покинули ее доселе сговорчивые союзники. Тем временем забастовки и другие акции протеста продолжались. Новое правительство возглавил Тадеуш Мазовецкий, член "Солидарности" и католический интеллектуал. Он стал первым некоммунистическим премьер-министром за "железным занавесом". Однако между теми, кто одобрял политическое урегулирование "Круглого стола" 1989 года как способ избежать кровопролития, и теми, кто критиковал его как компромисс, якобы обеспечивающий бывшим коммунистам последующее прикрытие для разграбления государства, возникло серьезное разделение.
Восточная Германия, очевидно, самый успешный коммунистический режим, хотя и с разрушенной идеологической бесхозяйственностью экономикой, осенью 1989 года оказалась на грани банкротства. Он смог продержаться так долго только благодаря крупным кредитам Запада, в частности Западной Германии. В знак добрых отношений Эрих Хонеккер в 1987 году посетил Западную Германию с официальным визитом. Однако правительство Восточной Германии больше не могло финансировать свои социальные программы. Горбачевская гласность и перестройка, на которые Хонеккер отреагировал критически, усилили потерю легитимности режима, и к сентябрю восточногерманское общество стало распадаться, поскольку люди, особенно молодое поколение, массово покидали страну. Открытие Венгрией австрийской границы 2 мая позволило значительному числу восточных немцев уехать в Западную Германию через Венгрию и Австрию. Их покидали не только экономические неудачи, но и отсутствие современной цивилизации в виде свободы слова, толерантности, возможностей и культурной жизни. Венгрия отказалась прислушаться к давлению со стороны Восточной Германии, чтобы остановить поток отъезжающих, а Горбачев не захотел помочь. За первые девять месяцев этого года 110 000 восточных немцев переселились в Западную Германию. Другие приняли участие в массовых демонстрациях в Восточной Германии, в частности в крупном городе Лейпциге с 4 сентября, причем число демонстрантов неуклонно росло. Ощущение провала и пустоты деморализовало сторонников режима, в то время как западногерманская демократия потребления и то, что было уничижительно названо фетишизмом "вещей", оказались гораздо более привлекательным для основной массы населения. Более того, репрессивное государство больше не внушало ужаса. Действительно, оно потерпело огромный провал в разведке, оказавшись неспособным понять развитие событий, не говоря уже о том, чтобы предвидеть их. Все его перехваченные письма и шпионаж ничего не дали Штази. Кроме того, ситуация сильно отличалась от той, в которой Восточная Германия столкнулась с беспорядками в 1953 и 1961 годах: не желая подрывать свою внутреннюю и международную репутацию, режим не хотел полагаться на силу. Прежней безжалостности уже не было: ленинский инстинкт выживания был утрачен. Восточногерманская армия в любом случае не желала действовать. Кроме того, характер демонстраций - мирные и без центрального руководства - снижал возможности для репрессий; не то чтобы это останавливало китайские власти ранее в том же году.