У горного кряжа, короной опоясывающего остров, они нашли естественный мост в виде обрушенной базальтовой скалы. Охотники миновали холодную реку, своими бурными водами размывающую крутые, отвесные берега, и угрюмо убегающую вдаль на много километров.
Далее лежала более суровая, холодная земля. Охотники продолжали путь до самой её границы, где обнаружили стада животных и сухопутный перешеек, ведущий на континент. Видимо так олени, мамонты и некоторые другие животные попадали на остров.
Используя этот перешеек, через месяц большая группа борейцев, верхом на мамонтах, достигла лесистой части Канады. Пилили лес и караванами доставляли в Гиперборею. Работы было море, если не сказать «безбрежный океан».
Как-то ранним утром в лесу они услышали вдалеке заливистый лай собак.
– Неужели люди? – воскликнул Стрижевский, глядя на Всеволода.
– Может, что-то случилось? Собаки сильно беспокоятся. Это правда люди? – наперебой делали предположения борейцы.
Не выдержав, мужчины побежали на лай и нашли в сугробе женщину с грудным ребенком на руках, прижатую крупными ветвями упавшего дерева. Ее окружали дикие псы, они лаяли и скалились на пришельцев.
Накануне ночью была сильная буря, некоторые деревья оказались повалены. Женщину придавило так, что она самостоятельно выбраться не могла. Лицо её было оцарапано хлесткими ударами сосновой кроны, но ребенок похоже остался цел. Когда собак удалось отогнать и освободить её от веток, рядом нашли пораненную дикую собаку, это была сучка. Видимо буря спасла женщину от преследования дикого животного, но оба оказались в ловушке. Сучку пришибло сильнее, она тяжело дышала и почти не двигалась. Дикие собаки обступили попавшего в беду вожака и с лаем кидались на людей.
Как женщина оказалась в этом месте? Понять было невозможно. Она сильно замёрзла и проголодалась, а главное, носила крепко прижав к груди, маленькое беспомощное создание, которое могло погибнуть в случае неблагоприятных условий. Посёлков поблизости они не обнаружили, пришлось взять её с собой на остров. Женщина имела яркую азиатскую наружность, и монголоидный тип лица. Как и другие позже обнаруженные представители континента.
Пострадавшую собаку Всеволод пожалел и решил забрать домой, поэтому и остальных собак, не желавших покидать своего вожака, отловили и заперли в большой ящик, а женщину, терпя от неё побои и настоящий шквал сопротивления, посадили на мамонта, и, в сопровождении Филиппа, с первой же партией леса отправили в Гиперборею.
Всеволод вернулся двумя сутками позже, завершив эту экспедицию. Первым делом он отправился посмотреть на собак. Он был просто в восторге от этой замечательной находки. Собаки очень походили на хаски: маститые, грозные, с плотным, жёстким волосом меха и густым подшерстком.
Раненного вожака в клетке, как и женщину, разместили в юрте Всеволода, пока он отсутствовал, и за ними всеми приглядывал Филипп. Теперь все заботы ложились исключительно на хозяина.
Всеволод заботился о звере, возился с собакой, как с ребенком. На его веку это было далеко не первое животное.
Он кормил с рук рычащую псину, выносил на улицу, дал ей лесное, звучное имя – Чага, и постепенно контакт с животным начинал налаживался. С женщиной так не получалось, она зажалась в угол и с первого момента их встречи показывала страх и неприятие. Она с ужасом смотрела на то, как Всеволод безо всякой опаски возится с диким псом.
– Я же говорил, не стоило её брать с собой, – посмеивался над ним Борис Стрижевский. – Но я понимаю, женщин у нас мало…а она такая красотка…
– Не ёрничай, лучше посоветуй чего-нибудь. Или слабо? – улыбнулся Всеволод.
– Ты слишком эмоционален. Я давно бы с этим покончил…от женщин она головная боль.
Очень часто разговоры меж друзьями принимали шуточный характер, но только они могли понять наверняка, где кончалась шутка и начинался серьезный разговор. Голос у Всеволода Колесова был низкий и властный, а Борис Стрижевский всегда демонстрировал одинаково серьёзный тон. Да и говорил он порой резко и отрывисто.
– А ты её с рук кормил? Может, как с собаками прокатит? – выкинул очередную шутку приятель.
– Думаешь, нет? В первую очередь это и сделал! – посмотрел Всеволод искоса.
Тут подошел Филипп, он принес немного оленьего молока:
– Я подумал, что она кормит ребёночка и ей, наверное, нужно пить молоко?