Кабинет "кума" был обставлен просто и незатейливо – крашенные зеленой краской стены без единой картинки на них, железная дверь за которой скрывался санузел, стол, который, наверное, помнил еще сталинские времена, два больших железных шкафа. В углу – сделанные по заказу, крашенные серебрянкой две двухпудовые гири. И, наконец, сам кум – майор внутренней службы Петухов, сидевший за столом на железном стуле, сделанном на заказ в промзоне одной из колоний.
Нас он встретил радушно, с Калининым поздоровался за руку (от моего взгляда не укрылось, как Александр Владимирович поморщился, видимо рукопожатие было крепким), мне же он только кивнул.
– За кем?
– Беляковский, по валюте – коротко ответил шеф
– А, этот … – протянул Петухов, взялся за телефонную трубку, по памяти набрал нужный номер – я его в чистую хату поместил. Такие же хозяйственники, как и он, сидят. В черной хате, их бы петухами сделали (в камере, где власть у уголовников их бы изнасиловали – прим автора ). Не любят синие хозяйственников. Сейчас приведут. Вам тет-а-тет нужен?
О как! Какие слова оказываются, начальники оперчастей знают. Тет-а-тет…
Александр Васильевич коротко кивнул.
– Пойду, пройдусь …
С этими словами майор Петухов, накинув на плечи подобно бурке форменный китель, вышел из кабинета.
– Кто будет допрашивать?
– Попробую я – сказал Александр Владимирович – но если он упрется – тогда работай ты.
– Я же не знаю по этому делу ничего – сказал я
– Самое главное – запомни то, что он тебе скажет, с остальным потом разберемся. Кажется, ведут…
Зиновий Ефимович Беляковский, несмотря на то, что провел несколько дней в СИЗО, сломленным совсем не казался. С сидельцами я по роду деятельности встречался часто и многие, попав в СИЗО приходили в ужас и уже на второй день готовы были взять на себя все, вплоть до покушения на Ленина. Зиновий Ефимович же, судя по всему, был слеплен совсем из другого теста…
– Наручники снимать? – поинтересовался конвоир?
– Снимайте – махнул рукой Александр Владимирович
Со скрипом захлопнулась дверь. Растирая запястья, Зиновий Ефимович опустился на стул.
– Как видите, следователя Соболева я вам привел, товарищ Беляковский – официальным тоном начал Калинин – теперь очередь ваша. Что имеете сообщить следствию?
– Все что я имею сообщить, я сообщу только следователю Соболеву – твердо сказал Беляковский
Мы с шефом переглянулись. Крепок… И ведь на самом деле говорить не будет – к гадалке не ходи.
– Товарищ Беляковский – сделал последнюю попытку Калинин – дело в том, что дело веду я. Сергей Владимирович вас допрашивать не имеет права, он не может быть следователем по данному делу и вам не хуже чем мне известно, почему.
– Все что я имею сообщить, я сообщу только следователю Соболеву – повторил Зиновий Ефимович – если нет, отправляйте обратно в камеру…
Мда…
– Хорошо … – Александр Владимирович тяжело поднялся со стула, прошагал к металлической двери, стукнул по ней. Дверь сразу же открылась, конвоир ждал снаружи. Кивнув мне, Калинин вышел из кабинета. Я и Зиновий Ефимович Беляковский остались в кабинете одни. Сразу повисло тяжелое молчание…
– Ты не думай…
– Что? – переспросил я
– Ты не думай – тяжело сказал Беляковский – я к тебе не в претензии. Сам натворил, сам и расплачиваться должен. Хотя и выбора то у меня, по сути, не было. Наташку жалко… Ты ведь следователь, проследи, чтобы не обижали, ладно…
– Хорошо – кивнул я – прослежу не переживайте… Зиновий Ефимович
– Вот и хорошо – какой то странной улыбкой улыбнулся он – тогда мне и помирать не страшно…
– Умирать – удивился я – почему умирать?
– Потому что мне не жить – тихо и твердо проговорил Зиновий Ефимович, проговорил таким тоном, что у меня мурашки побежали по коже – не жить. Не дадут мне до суда дожить, Сережа…
– Да бросьте Зиновий Ефимович – нарочито небрежным тоном произнес я – что с вами случится. Вы в нормальной камере сидите, не с уголовниками. С чего вы так паникуете?
– Я не паникую – тем же тоном сказал Беляковский – поэтому и позвал тебя. Люди, которые меня под вас подставили, меня рано или поздно убьют. Скорее рано. Те шавки магазинные, которые на меня наговаривают – все это не просто так организовано, Сережа, понимаешь?
– Нет – сказал я, потому что действительно ничего не понимал.
– А хочешь понять? – тем же странным тоном спросил Зиновий Ефимович