А у меня всё хорошо. Сегодня я уже чувствовал себя намного лучше. А завтра, наверное, будет ещё лучше, и может, я даже смогу пойти погулять. Правда, погода у нас здесь не очень, но до весны осталось совсем немного. И тогда прилетят птицы и зацветут розовые кусты. И я смогу гулять по саду и, может, даже буду загорать.
Вчера я распечатал последние фотографии, на которых мы с тобой шатались по городу, потому что я отказался идти к тебе в гости. Я в тот день вообще был не в духе, а ты всё пытался развеселить меня. Я вспоминал, как ты отобрал у меня фотик и сказал, что я выгляжу очень смешно, когда дуюсь. Ты пытался сфотографировать меня, чтобы я сам посмотрел на своё сердитое лицо, но я сердился ещё больше и постоянно отворачивался. Если честно, то сейчас я и сам не понимаю, почему вёл себя так глупо. Я злился только из упрямства, в то время как мне очень хотелось засмеяться над твоими шутками. А потом тебе всё-таки удалось поймать момент, когда я отвлёкся на что-то, и в кадр попали мои опущенные уши, ощетинившийся хвост и кислая мина на лице. И когда ты показал мне это фото, я сначала заорал на тебя, а потом присмотрелся получше и засмеялся. Потому что ты был прав, и выглядел я страшно глупо и смешно.
А ещё я по привычке распечатал эти фотографии в двух экземплярах, а потом вспомнил, что ты умер, и теперь не знаю, куда их девать. Я хотел бы обклеить ими стены своей новой комнаты в Токио, но мне кажется, что Сеймей рассердится. А мне не хочется его расстраивать. Я знаю, что это невозможно – жить, никому не причиняя боли, но всё-таки очень жаль, что я не могу этого. Я знаю, что причиняю Сеймею боль, когда скучаю по тебе, хоть и не совсем понимаю его чувства. Ты – это ты, а он – это он. И я люблю вас обоих. И не могу прекратить любить кого-то одного, потому что так хочет другой. Это было бы неправильно. Да и невозможно. И всё же мне очень хочется, чтобы все, кого я люблю, были счастливы и не страдали по моей вине.
Сеймей пообещал, что весной мы обязательно съездим в Хаконэ, на твою могилу. Я не знаю, какие цветы ты любишь, но обещаю, что принесу тебе самые красивые, какие только увижу. Надеюсь, они тебе понравятся.
А ещё я обязательно навещу своих друзей. Юйко, наверное, очень расстроилась, когда узнала, что я уехал. И, Яёй, наверное, тоже. Хотя, может, он и рад, что ему больше не придётся ревновать ко мне Юйко. В любом случае я надеюсь, что с ними всё хорошо.
Может, я зайду ещё к Кио, ведь он был твоим другом, и ты очень любил его. И я тоже успел к нему привязаться. Надеюсь, что и с ним всё в порядке, и он сможет пережить твою смерть.
Весной я, наверное, захочу увидеть их всех. А пока – не знаю.
Ну вот. Кажется, я снова начинаю уставать. Иногда я даже злюсь из-за этого. Мне не нравится чувствовать себя таким слабым и немощным. А иногда мне всё равно.
Я скоро пойду спать и хочу попросить тебя кое о чём. Если тебе не трудно, Соби, пожалуйста, приходи ко мне во сне почаще. Я никогда не просил тебя ни о чём подобном раньше, но ты ведь и так всё знал. Ты всегда всё знал. И спасибо тебе за это.
Спокойной ночи, Соби».
И когда мальчик закончил своё послание, у него снова появилось это ощущение присутствия Соби, как от того сна. И стало немного легче, как будто Рицка в самом деле поговорил с ним. А описывая некоторые моменты, мальчик даже улыбался, сам того не замечая. Улыбался впервые за всё время, прошедшее с того момента, когда он услышал эти два слова «Соби погиб», расколовшие его жизнь надвое.
И, несмотря на свою маленькую просьбу, он всё-таки не ждал и не верил, что Соби приснится ему в эту ночь. Но Соби приснился. И в его тёплых руках была сосредоточена вся жизнь Рицки, со всем её прошлым, настоящим и будущим, со всеми её разочарованиями и потерями, а также со всеми надеждами и любовью. И снова он мог смеяться искренне и забывать про ту чёрную зияющую рану, что осталась в его сердце на том месте, где когда-то было что-то большое, тёплое и прекрасное. Что-то, что не умещалось ни в какие слова.
И снова он мог помнить только то, что было до, а не после того, как его жизнь разорвали. Помнить только хорошее и светлое, что было связано с Соби. А Рицке очень хотелось бы помнить. Только хорошее.
*
«Привет, Соби. У меня по-прежнему всё нормально и почти ничего не изменилось. День сегодня вышел какой-то странный. Погода была ужасная: дождь со снегом, завывающий ветер бился в окна. Мне даже пришлось закрыть оконную створку, хотя обычно она у меня всегда открыта. Но сегодня было действительно холодно, и сейчас я никак не могу согреться, хоть и завернулся в одеяло. Я хотел заварить себе горячего шоколада или погреть молока, но Сеймей сейчас на кухне разговаривает о чём-то с Нисеем, и мне не хочется спускаться туда и видеть их. А ещё у нас что-то случилось с электричеством, и свет отключился во всем доме. И опять же я не могу спуститься на кухню за свечкой, поэтому приходится писать при свете мобильника.
Я немного обиделся на Сеймея из-за того, что он пускает Нисея домой, а тебя не пускал. Они много времени стали проводить вместе. Тебя бы это, наверное, расстроило. Ты ведь ненавидел Нисея. А я всё чаще думаю, и что Сеймей в нём нашёл?! Этот парень такой странный. Я совсем не понимаю его, как бы ни старался.
И сейчас мне очень хотелось бы, чтобы ты был со мной в этой комнате. Чтобы мы вместе смотрели, как идёт дождь, а потом ты рассказал бы мне какую-нибудь историю на ночь. Я очень скучаю по твоим историям. Ты всегда умудрялся сделать так, чтобы я спал всю ночь крепко и спокойно. Я никогда не говорил тебе этого, а сейчас хочу поблагодарить тебя. Знаешь, Соби, я многого не успел тебе сказать. О чём сейчас очень жалею. Надеюсь, ты сможешь простить меня за это там.
Мой мобильник постоянно гаснет, и если бы ты только знал, как мне это надоело! Но этот телефон, помимо цепочки, которая висит у меня на шее, вторая память о тебе. Так что мне бы хотелось, чтобы он никогда не сломался. Жаль только, что красная лампочка твоего звонка больше никогда не загорится. А мне бы очень этого хотелось сейчас. Очень хотелось бы.
Я скучаю. Очень сильно. (Ну, вот и сказал! Сразу легче стало.) Но я надеюсь, очень надеюсь, что ты не скучаешь. Что ты сейчас там, где можно не скучать, что тебе больше не больно. Когда я думаю о том, как тебе может быть хорошо там, мне сразу становится легче, и я очень радуюсь за тебя. Иногда это помогает, а иногда – нет. Но это ничего. Я хочу быть сильным, чтобы ты мог гордиться своей временной Жертвой. Раньше я хотел стать похожим на Сеймея, а теперь уже не хочу почему-то. Теперь мне хотелось бы просто быть собой. Я Аояги Рицка. И я буду всегда помнить об этом.
Ну вот. У телефона садится батарейка. И скоро я останусь в темноте. А мне ещё так много хотелось тебе сказать. Записать, пока не забыл.
Я не хочу сидеть в темноте. Не потому, что мне будет страшно, как было в детстве. А потому что… Да ладно. Это неважно.
Спокойной ночи, Соби».
Рицка закончил писать и захлопнул телефон. В первую секунду было очень темно, а потом, когда глаза немного привыкли, Рицка подумал, что, пожалуй, не всё так плохо. Он уже давно не боялся темноты и даже любил её, потому что темнота и ночь – это время призраков. Призраков тех, кого он любил. Призраков, в которых он не верил.
Но он не хотел темноты, потому что внутри у него и так было слишком темно, и сердце его жаждало света и тепла, а еще, наверное, немножко хотелось нежности. Это было то, чего ему так недоставало всегда. Но, когда появился Соби, он смог забыть на время о том, чему ему не хватало. И тогда ему снова стало казаться, что мир его огромен и полон до краев. А теперь, когда Соби больше не было, он снова вспомнил. Что это не совсем так.
«Привет, Соби. Мне очень нравится писать тебе. Не потому, что я обманываюсь и верю, что ты снова жив. А потому, что я могу снова чувствовать тебя. Я не знаю, связь это или ещё что. Вообще, вся эта связь всегда казалась мне какой-то дурацкой выдумкой. Она как будто подразумевает: «Вот он. Тот человек, которого ты должен любить». А я никому ничего не должен. Я люблю, потому что люблю. А не потому, что связь.