— Скандал исчерпан? — усмехнулся блондин, и Аня резко повернулась.
— А тебе лишь бы повеселиться, да? — их противостояние чуть не превратилось в катастрофу, а Егор продолжал воспринимать все легко, будто не был спасен от фингала под глазом, а то и от двух, если бы Здоровяк метко ударил.
— Да я же…
— Не говори ничего, — угрожающе выставила указательный палец. — Просто уходите, Саша, думаю, не обделит, — в глазах защипало, и Аня снова повернулась к Егору спиной и часто заморгала.
— Не злись, Ань, не у меня проблемы с доверием, — бросил Егор. — И прости, обидеть тебя не хотел, — он обошел парочку, остановился в дверях: — Ты идешь? — обратился к Акуле.
— Нет, — рявкнул, не оборачиваясь, потому что взгляд уже сосредоточился на Ане. Понял, что обидел, чувствовал это кожей и нутром, которое стучало в затылок, требуя немедленно уладить нависшую над головами проблему.
— Идешь, — кивнула Аня, отступая к окну, в подоконник которого вцепилась в надежде не упасть. Грудь сдавило обидой, и даже виноватый вид Здоровяка не упрощал ситуацию. Он все еще тяжело дышал, отбирая и без того быстро кончающийся в ее легких кислород, медленно приходил в себя и собирался с мыслями, ища лучшие слова. — Уходи, Саш.
— Анют, прости, что напугал тебя и все это устроил, — сдавленно выдохнул и упер кулак в переносицу. Он сделал шаге ближе, но Левкоева покачала головой и отвернулась. — Вспылил. Сильно.
— Ты не просто вспылил, — голос дрожал, Аня пождала губы, надеясь, что подбородок перестанет трястись, и глубоко вздохнула. Тупая боль пульсировала под кожей, усиливаясь с каждой секундой. И больше всего на свете хотелось отмотать время назад и переиграть все, но вместо этого приходилось отстаивать себя. — Ты сцену ревности здесь продемонстрировал, и самое ужасное, что мне не поверил. Если ты уже не можешь мне доверять…
— Не говори того, о чем пожалеешь, — перебил и протянул руку, чтобы коснуться плеча, обхватить его пальцами и прижать к себе, но вместо этого только задержал ее в воздухе, потому что знал: Аня к себе сейчас не подпустит. Слишком он ее подвел. Не просто расстроил, а разрушил то хрупкое, что едва выстроилось. — Мы с тобой еще не закрыли этот вопрос.
— Просто уходи, — покачала головой, и Саша больше не попытался спорить. Ушел, тихо прикрыв дверь и оставив после себя невыносимую тяжесть.
Время тянулось мучительно медленно. Аня слышала, как стихли голоса за стенкой соседней квартиры, видела, как обернулся Егор, выйдя из подъезда, а сразу после ей пришло сообщение с извинениями от него. Она ответила коротко и даже скупо, но на большее Левкоева оказалась не способна. Горячий душ согрел леденеющее сердце и осторожно подтопил обиду, Аня нарочно долго стояла под водой, собираясь смыть с себя весь вечер, смыть доверчивость и те чувства, что расцветали в душе. А после, распаренная, спряталась по самые уши под одеялом, окончательно прощаясь с неудачным днем, когда время перевалило за полночь.
Сон не шел. Она вертелась с одного бока на другой и в итоге сдалась. Поднялась и пошлепала босиком на кухню. Внутри все никак не утихали эмоции. Лишив себя Здоровяка, она будто вмиг осталась без чего-то важного. Нехорошо они разошлись, размотали души друг друга, забрав нити с собой, и теперь болезненно их тянули. Левкоева от безделья и бессонницы заварила чай и покосилась на две кружки, которые поставила еще до ужина на стол.
Сердце ускорило бег, намекая, что еще, может, все и не поздно решить. Она не спала, и отчего-то думалось, что в квартире по соседству Здоровяк тоже не спит и ждет. Резко подскочив со стула, она бросилась в прихожую. Можно ведь все решить, разобраться, обсудить. Рубить сгоряча каждый легко способен, а поддержать, успокоить и не отвернуться — единицы. Аня всхлипнула от досады: стоило сразу поговорить, а не указывать на дверь, чтобы потом слоняться по собственной квартире унылым призраком.
Второпях перескочила тапочки и открыла дверь, натыкаясь взглядом на такое же смущенное лицо. Здоровяк в нерешительности переминался с ноги на ногу и сильно удивился, увидев Аню, уставшую и такую… родную. Она въелась ему под кожу, впиталась в сердце пусть и не с первой, но со второй уж точно, встречи. И симпатия к ней только росла, трансформируясь и превращаясь в прекрасное, еще пока робкое чувство.