— Да вот, — соблазнительно облизав губы, Новикова пощекотала мужскую шею, после чего расстегнула на его рубашке две верхние пуговицы, — думаю: могли ли бы мы с тобой в восемьдесят девятом познакомиться?
— Так в восемьдесят девятом мне двадцать всего было, а тебе то… — парень пытался прикинуть в уме возраст подружки, но цифры упорно разбегались, испуганные таким страстным напором. — Лет пятнадцать?
— Четырнадцать, — беспечно выдала Лизок и неспешно продела в петлю следующую пуговицу. — А что, не посмотрел бы на меня тогда? — она явно провоцировала: склонила голову набок, изучая помутневшие от наваждения глаза, а языком вновь бегло скользнула по губам.
— Блять, Лизок, когда ты так смотришь, мне слабо представляется, как мы бы познакомились, — шёпотом заметил Пчёлкин, стиснул в ладонях упругие ягодицы и притянул девушку почти вплотную, как бы намекая на уровень возбуждения. — Потому что меня бы посадили к херам, понимаешь?
— Ладно тебе, мы бы никому не сказали, — подначивала Новикова, скользя рукой всё ниже. Нетерпеливо коснулась самого чувствительного места и, поймав тихое шипение, бросила на парня вызывающий взгляд: — Да и губы мои никто не отменял…
Твою ж мать… Витя зажмурился, изо всех сил стараясь отогнать фантазию, которую так быстро набросало воображение. Что, малышка, хотела бы получить первый опыт со мной? Я бы, конечно, вряд ли привёл тебя для такого в эти гаражи — дождались бы, пока предки свалят куда или Царёвскую дачу использовали. Хотя «дождаться» и ты — слова никак не совместимые… Его обдало волной липкого мальчишеского возбуждения. Надо же было представить подобное: совсем юная Лизок касается его ещё неумелыми, но от этого не менее горячими губами. Тёмная волна накрыла с головой; кровь прилила к вискам так, что её сумасшедшее биение отдавалось прямо в ушах.
— Уверена, что сделала бы такое в четырнадцать? Совсем же малышка ещё, — Пчёла шумно вздохнул, с трудом сдерживая эмоции и слабо пытаясь отговорить хитрую подружку от этого безумия.
— Не сомневайся, — Новикова дерзко улыбнулась, расправилась с оставшимися пуговицами и тут же скинула рубашку на землю. — Фантазии у малышки в этом возрасте уже совсем недетские были…
Женские губы тут же дразняще прильнули к его шее. Подвижный кончик языка едва касался горячей кожи, наконец добираясь до тяжело вздымающейся груди. Да-а, Пчёлкин, как же тебе не терпится… А постой, мне же четырнадцать лет? Наверное, я бы точно волновалась. Да и первый раз наш явно не в Метле бы произошёл. Здесь всё по-другому должно быть… Поцелуи стали более влажными, дыхание — частым: она уже предвкушала, как сладко коснётся губами почти в самом низу, как Витя подастся вперёд от нетерпения… Нет, не сейчас. Глаза и губы обнаружили на своём пути глубокий шрам на животе, и череда ласк вдруг прервалась. Лиза вспомнила, что мельком видела след ранения ещё вчера, но в спешке и полумраке комнаты не придала этому значения. По ходу, от ножевого…
— Кто тебя так? — встревоженно спросила, едва ощутимо поглаживая след кончиками пальцев.
— Да вот, друг лучший, хорошо тебе известный, уже дважды прибить меня хотел, — едва слышно произнёс он и заметно напрягся.
— Белов, что ль? — девушка вопросительно вскинула бровь. — За что?
— Первый раз во взрыве тачки подозревал, а второй, вот… За дело…
Возбуждение схлынуло, уступив место мрачным воспоминаниям. Стыд и боль, гораздо сильнее пережитой физической, по-прежнему вытесняли всё. Это событие оставило неизгладимый след и на душе, и на коже. Пчёла опустил глаза и тихо произнёс:
— А я, Лизок, в жену его влип. Крепко влип, на несколько лет, знаешь. Хотел из семьи её увести, планов всяких настроил, чтобы всё по-настоящему, — он запнулся, с тоской посмотрев Новиковой в глаза, мол, и что ты на это скажешь? — Только Саня Белый такого не прощает. Всё его должно принадлежать ему, — выдохнул горько: эта девушка из клуба была первым человеком в мире, которому Витя доверил самое сокровенное — свою искалеченную сторону.
Некоторое время она молчала, видимо, осмысливая услышанное. Ни о чём больше не спрашивала, не упрекала в скрытности — просто ждала, пока товарищ сможет продолжить.
— Вот потому я и пропал на полгода. Непросто всё это переварить было, понимаешь…
И Лизок правда всё понимала. Девичьи ладони осторожно коснулись напряжённых плеч, погладили их и мягко обвили шею. Тактильный контакт совсем иного рода, чувственный, поддерживающий, как будто Новикова хотела вложить в эти объятия всё своё тепло, показать ему: я здесь, я рядом, и так будет до тех пор, пока тебе это нужно… Даже если в следующий раз я понадоблюсь лет через двадцать.
Лиза нашла губами пульсирующую венку на Витиной шее, спустилась чуть ниже, и замкнутое в кольцо её рук тело тут же мелкой дрожью отозвалось на ласку. И почему, блин, я не могу по-другому реагировать на эту девчонку? Пчёлкин опустил ладони на её поясницу, зарылся носом в густые каштановые пряди и глубоко вдохнул сладковатый аромат. Чувствуешь, что ты творишь со мной?.. Уловив новую волну желания, Новикова вздрогнула и села перед ним на корточки, чтобы мягко, но уверенно пройтись губами по полоске шрама.
— Ты точно хочешь прямо сейчас? — спросила обеспокоенно, посмотрев прямо в глаза.
— Ну а ты сама не видишь? — привычно ухмыльнувшись, Пчёла коснулся Лизиных волос, откинул вспотевшие пряди с её лба, подсказывая дальнейшие действия.
А она и не нуждалась в подсказках: отлично знала всё сама, так что Витин ненавязчивый жест распалил только сильнее. Девушка одним мастерским движением расстегнула ремень на его брюках, спустила их вместе с нижним бельём вниз. Ещё как вижу, Пчёлкин… Восторженный взгляд на миг задержался в той точке, с которой всё и должно было начаться. Пошло проведя языком по кромке губ, Новикова опустилась на колени, наслаждаясь тихим шипением сверху. Парень зажмурился и невольно подался навстречу. Вижу и чувствую… Только, кажется, мы забыли, что мне четырнадцать и это мой первый раз? Вряд ли я ещё знаю, как ты любишь, а потому — будем методом проб и ошибок… Да, такую игру очень хотелось продолжать.
Конечно, вряд ли бы даже тогда этим действием Лизок совершила ошибку: одно нежное касание ладонью, плавное скольжение по всей длине, до первого надтреснутого отчаянного стона. Девичий язык широко и влажно повторил маршрут руки: вверх-вниз, от основания к краю. Пчёла вновь дёрнулся навстречу, но был перехвачен маленькой изящной ладонью: подожди, ну я же — совсем малышка ещё — явно смущаюсь так сразу… Гулко сглотнув слюну, она наконец припала губами, нарочито медленно, как будто раздумывая.
Эй, дорогая, ты там свою фантазию дальше раскручиваешь? Да я же так, чёрт, не выдержу. Нет, если ты об этом… Я бы точно смутить тебя тогда не хотел. Давай помогу немного… Он направил себя навстречу раскрывшемуся тёплому рту, и желанные губы тут же сжались. Да, вот так… Мы будем медленно двигаться туда и обратно. Ладонью Витя гладил её волосы, словно поощряя, а Новикова послушно повторяла движение. Быстро учишься…
— Блять… — хрипло выругался Витя, до боли прикусив нижнюю губу. — Ну что же ты творишь…
Девушка вскинула взгляд, желая увидеть реакцию «учителя». Нравится? Да знаю, что нравится, и тогда бы понравилось… Движения не прекращались, на языке всё сильнее ощущалась тяжесть и пульсация, отвести глаза было почти невозможно. Она собиралась свести Пчёлкина с ума, окончательно лишить его рассудка — и потому принимала его почти до конца, сжимала губами плотнее, ласкала ещё более мокро и развратно. А что, может, я и тогда бы так смогла… Снова хитро оглядев парня, Лизок слегка отстранилась и слизнула тёплую солоноватую каплю.
— Малышка… — хрипло и почти неразборчиво позвал он, стискивая одну руку в кулак, а второй направляя её ближе.
Чего ж ты делаешь, ну нельзя так… Да если я сейчас признаюсь, что твой рот — лучшее, что я чувствовать вообще мог за свою дурацкую жизнь, кто мне нахер поверит? А ведь, наверное, это так… Пчёла крепко зажмурился, упёршись спиной в холодную железную стену гаража. Остудиться это всё равно не помогло — слишком уж отвлекали жадные движения внизу. Тогда он просто сжал руки в кулаки и запрокинул голову назад, предвкушая яркую сокрушительную кульминацию.