— Пчёлкин! — ловя коленями кисть его руки, неразборчиво шептала она. — Хватит уже издеваться… Пожалуйста…
В уголках рта загорелась ухмылка, и Пчёла, вняв этой отчаянной просьбе, двинулся по узкой талии вверх, разомкнул крючки лифчика. Грудь, освобождённая от тесной ткани, будто тоже молила пройтись по ней руками и ртом. Сейчас, милая моя… Как же ты дрожишь. Слушая стоны Новиковой, он интуитивно скользил всё ниже, стягивая бельё по ослабевшим бёдрам.
— Так не терпится, да? — дразняще шептал прямо на ухо.
Ответа на провокационный вопрос не последовало — изнемогая от желания, девушка качнула бёдрами навстречу. Давай же, иначе я за себя не ручаюсь… Умелые мужские ладони оглаживали ноги, сжимали округлые бёдра, посылая волны жара по всему телу, вынуждая стиснуться в пружину. Яркая картинка расплывалась перед глазами — сознание заволокло густой пеленой, и казалось, что она вот-вот умрёт в его руках от ожидания.
Слегка отстранившись, Витя с вызовом посмотрел в шальные карие глаза и нарочито медленно вошёл в неё двумя пальцами. Ё моё… Как мокро и горячо… Лизок тут же зажмурилась, откинувшись головой назад, и застонала во весь голос. Она так долго ждала этого удовольствия, так тщательно старалась контролировать свои порывы, что сейчас ей достаточно было всего нескольких движений. Пчёла ритмично двигал кистью руки, помогая девушке, — как вдруг её мышцы сжались сильно-сильно, и Новикова дошла до критической точки, где на мужскую ладонь пролились крупные прозрачные капли.
Ошеломлённый силой её реакции, парень восторженно смотрел сверху вниз на то, как извивается желанное тело под ним, как пристают ко лбу мокрые пряди волос, а на щеках Лизок вспыхивает румянец. Боже… Ни фига себе. От внезапного осознания, до чего он только что довёл подружку, лицо озарилось почти мальчишеской улыбкой, самодовольной и сладкой. Это же ты всё на меня… От меня. Моя малышка! Наклонившись прямо над её лицом, Витя жарко поцеловал пересохшие губы и отстранился, позволяя девушке прийти в себя.
Сам он был по-прежнему мучительно твёрдым и понимал, что тоже быстро дойдёт до финала. Взгляд скользнул вниз, как бы указывая, в каком положении оставляет его Новикова. Та медленно приподнялась, переводя дыхание, и всё ещё неверной рукой потянулась к ремню его брюк:
— Раз уж ты мне их не проиграл, Пчёлкин, я заставлю тебя снять их сейчас…
Комментарий к Игра не по правилам (апрель 1999-го)
Итак, это предпоследняя часть сборника:)
И так как среди наших читателей появились личности, не очень понимающие, для чего сборник вообще был нужен, предлагаю всем, кто стеснялся или же сомневался, стоит ли писать отзывы забить на это дело и написать — мы готовы к любым вопросам и дискуссиям.
Всех любим и обнимаем!
P.S. NastyTasty 👋 , этого же ты ждала от Лизок?;) 💦
========== Цена ошибки (ноябрь-декабрь 1999-го) ==========
Комментарий к Цена ошибки (ноябрь-декабрь 1999-го)
Раз сборник открывался главой в POV, мы решили, что и закрыть его таким образом от лица Лизок будет логичным решением;)
Не стану желать приятного прочтения (вы же не мазохисты?), просто потому, что это было больно. Очень. Поэтому просто посоветую прочитать.
В груди грохочет. Громко. Очень.
Клочьями мы — всё чаще прочерк.
А так похожи, Боже мой, так близки
На разных полюсах одной земли…
Как же прекрасна Москва… Думаю об этом каждый раз, когда ты везёшь меня по ночным улицам столицы. Такой маршрут известен только тебе. А в наших поездках будто правда какая-то магия сквозит. За столько лет я запомнила, как ты забавно ругаешься, когда тебя подрезают; как следишь за дорогой, ловко поворачивая руль; как откидываешь голову на спинку сиденья и закуриваешь. Мягко сжимаешь мою ладонь, гладишь внутреннюю сторону подушечками пальцев. Да, плюс семь для ноября — слишком уж странная погода: снег на обочинах превращается в месиво, порывистый ветер свистит в ушах. А в салоне твоего «Крузака», как всегда, тепло… Жарко.
Я делаю новый глоток «Киндзмараули» прямо из горла и, опуская стекло почти до конца, прикладываюсь к твоей пачке «Camel». Горький привкус табака оседает на языке и губах, но его недостаточно. Я крепче сжимаю твою руку, расплываюсь в почти детской улыбке: как же всё-таки хорошо! По радио играет новая песня группы «Вирус». Может, я и не фанатка нашей эстрады, но сейчас правая нога сама начинает притопывать ритм, а глупый текст так и просится пропеть его.
Ты наблюдаешь за тем, как я вторю примитивному мотиву, выставив руку в окно. Кстати, и тебя впервые за шесть лет вижу настолько радостным. Может, и правда наступающий на пятки двадцать первый век подарит всем нам новую жизнь? Ведь уходит не просто старый год — уходит целая эпоха…
— Ветер холодный, заболеешь, — нажатие на кнопку вдруг перекрывает доступ к свежему воздуху, а твои губы трогает добродушная улыбка. Тоже мне, строгий родитель…
Но пусть, сегодня тебе можно всё, ведь ты буквально излучаешь тепло, пробуждая мурашки во всём теле. Пока мы стоим на светофоре, ты подаёшься ближе, чтобы поцеловать. Влажное прикосновение губ, сплетённые языки, чувственные движения навстречу друг другу заставляют сердце биться громче. Меня так и пробирает от удовольствия — как тут замёрзнуть? Что мне эта непогода? С тобой рядом холодно не будет никогда.
Конечно, такой поцелуй распаляет обоих, и тебе вновь приходится остановить меня… Вернее, мою ладонь, гуляющую уже вовсю по твоему животу и бёдрам. Дышишь часто, а голубые глаза смотрят чуть ли не умоляюще… Да ладно, не буду: я всё же хочу доехать без происшествий! Рекорд: расстояние от Ломоносовского до Вересаева мы преодолеваем буквально за пятнадцать минут, сбрасываем верхнюю одежду у входной двери квартиры на ходу. Прямо как пять лет назад, когда я впервые вошла в твой дом.
Ты опускаешь меня на диван в гостиной и, нависнув сверху, стягиваешь с ног узкие джинсы, задираешь толстовку. Кажется, в этой жизни может измениться всё, кроме твоего нетерпения! Я вдруг позволяю себе, негромко смеясь, слегка изменить наше положение. Позволь-ка мне занять лидирующую позицию… Теперь ты лежишь на спине, а я устраиваюсь на твоих бёдрах. От мучительной близости низ живота сводит сладкой судорогой. Облизывая пересохшие губы, я быстро расстёгиваю твою рубашку и брюки — ненужная преграда между двумя телами, полыхающими жаром.
А дальше страсть накрывает с головой так, что думать не получается — лишь успевай запоминать меняющиеся со скоростью света локации: после дивана ты прижимаешь меня к стене, затем сажаешь на подоконник… Твои горячие губы и руки, кажется, оставляют ожоги — так горит распалённая кожа. Да, я очень хочу твоих прикосновений, хочу тебя всего, без остатка.
Только под утро мы оказываемся в мягкой постели, и я без сил засыпаю на твоей груди, слушая размеренное биение сердца. Едва улавливаю запах табачного дыма и слабо различаю поглаживания тёплой ладони по волосам. Всегда так… Ведь только ты знаешь, как мне приятно, когда меня гладят по голове. И только я знаю, как реагируешь ты на невесомые прикосновения к твоей шее. И эти секреты мы не выдадим никому и никогда, я уверена…
… Ни за что не забуду эту ночь. Ночь, которая разделила всю мою жизнь на до и после. Я тяжело вздыхаю и крепче стискиваю в дрожащей ладони тест на беременность, сделанный сегодня утром. Выступившие слёзы мерзко щиплют глаза. Не знаю, от чего больше хочется плакать. Я досадую на своё легкомыслие? Впервые чувствую беспомощность? Или боюсь заранее принятого решения?
В случившемся уж точно нет твоей вины, Пчёлкин. Я слишком увлеклась, чтобы вспомнить о своих таблетках. У меня даже не было их с собой. Осознание накрыло с головой аж вечером, когда я решила выпить чай на ночь и обнаружила на кухонном столе упаковку. Всё это время отчаянно молилась: хоть бы пронесло. Увы… Иногда за беспечность приходится платить слишком большую цену.