Коротышка запустил руки под шаль, которую Светочка носила, не снимая, в любую жару, и жадно засопел ей в шею. Портфель он по-прежнему прижимал к груди, и было непонятно, кого он тискает сильнее – его или Светочку.
– Постыдились бы в общественном месте, тьфу, озабоченные, – сказала, проходя мимо, какая-то тетка.
– Совсем стыд потеряли на старости лет! – добавила она присмотревшись.
– Давайте… давай… – бормотал толстяк, радостный, что не встречает сопротивления. – Куда бы зайти… где бы нам…местечко найти…
Он ничего не соображал.
Светочка подтолкнула его в сторону туалета. Когда в последний раз ее тискал мужчина? Маленькая собачка до старости щенок, а Светочке на днях исполнилось пятьдесят, но кто бы дал ей эти годы, да никто, гладкая кожа без всякой косметики, ясный взгляд, а волосы блестят, потому что никакой жирной пищи, ничего лишнего, голодание по системе йогов, она всем так отвечала, кто спрашивал про секрет молодости.
Секрет-то секрет, но охотников на нее почему-то не находилось, и в кои-то веки один позарился, правильно ей говорили: будь терпелива и дождешься, на ловца и зверь бежит, пусть плешь с пятнами и потные разводы под мышками, но ведь прижимается, да еще как сильно. Светочка облизнулась. Коротышка принял это за согласие, а пожалуй и желание, фыркнув теперь уже от удовольствия.
Они зашли в пустой туалет, с трудом разминувшись в дверях, его живот мешал, круглый и упругий как мяч, Светочка увидела в этом хороший знак, ей надоели отвисшие и дряблые.
Зрачок в ее желтых глазах блеснул острым серпом, как сверкает в замахе клинок, и коротышка, выронив портфель, сполз на пол. Он попробовал защититься, нелепо выставив перед собой руки, с узловатыми венами, по которым текла давно выдохшаяся кровь, как прогорклое вино. Светочка сделала первый бросок, за ним глоток. Ее тело оживало, выкручиваясь, как ладонь из тесной перчатки. Сбросив старую кожу, Светочка покачивалась над толстяком, голая, свежая, с изумрудными глазами, а прежняя немощь осыпалась с нее чешуей.
Коротышка хватал ртом воздух, пытаясь подняться, но поздно – Светочка, выпроставшись из прежней кожи, как из обветшалых одежд, взвилась пружиной под потолок. Переливаясь кольцами, она сдавила толстяка в кожистых объятиях, а он растекся киселем, мужчина без стержня и не мужчина вовсе, а так – мешанина сломанных костей под слоем жира.
Голодный озноб и оцепенение впервые за долгое время отступили. Светочка наслаждалась тем, как разгорается внутри нее жар, словно невидимую горелку вывернули на полную мощь. Она сжимала кольца все сильнее, скручиваясь в стальную пружину, виток к витку, пока не добралась до горла, перетянув толстяка, как мешок веревкой.
В туалете гулял сквозняк из-за открытого окна, но от Светочки во все стороны бил жар, ледяная судорога, сковывавшая тело, растаяла без следа. Светочка нависала над добычей и ныряла вниз, закручиваясь в лассо, скользила и терлась пылающей пастью, сжимала и ждала, когда он брызнет – и он брызнул – жалкой струйкой перед тем, как обмякнуть навсегда.
Его голова из-за сломанной шеи повисла как на нитке, вот-вот оборвется и покатится, а вывернутые ноги еще елозили по полу. Когда мертвое тело дернулось последний раз, Светочка нехотя разжала кольца и уползла, оставив толстяка лежащим на полу с очками поперек лица и распахнутым чревом портфеля, в который уже некому было запихнуть вывалившуюся требуху.