Что за дрянь?! От подлости верного, не единожды апробированного, оружия Артем опешил. От такого удара скорее голове должно слетать с плеч, а не ножу из руки вываливаться, шея у бандита ведь не стальная. И кровь не хлещет, хотя полагалось бы… И ощущения какие-то…не те. Когда Артем накануне тесаком пользовался, он казался продолжением руки, вонзался в плоть – только пальцы разлетались. А сейчас – будто скалкой по деревянной чурке засадил, разве что соответствующий стук не раздался.
Несуразность ощущений вызвала легкий ступор, вследствие чего колыхавшаяся в глазах тьма отступила. Артем сдвинул брови, подобрал свое грозное орудие с пола и…едва не расхохотался. Первым попавшимся под руку ножом оказался не верный тесак для рубки мяса, а нож с длинным волнообразным лезвием, тупым до неприличия. Подобные ножи, если он не ошибается, предназначены для разделывания рыбы. Хотя, как таким тупым предметом вообще что-нибудь можно разделать, Стрельцов не представлял. По крайней мере, порезать человека, точнее говоря, нанести ему существенные телесные повреждения этой рыборезкой у Артема не получилось. Величев, целехонький и невредимый (если не учитывать вчерашние потери), корчился в углу, что-то безостановочно мыча и пытаясь спрятать голову под ванной. Разглядеть, есть ли у него отметина от удара на шее, было нереально. Если даже и есть, то наверняка царапина, не более, ведь даже кровь не течет.
Взвесив на ладони "рыбный нож" и уразумев, что им помимо разделки селедки впору только размягченное сливочное масло резать, а человека им убить очень сложно, разве что способом длительного и мучительного пиления, который однозначно отпадает как чрезмерно садистский, Артем отправился на кухню за верным тесаком. Или за другим ножом, но обязательно обладающим острым лезвием.
К сожалению, пока Стрельцов метался по квартире туда – обратно, решимость, простите за тавтологию, порешить бандита улетучилась. Данный факт Стрельцов вынужден был констатировать, добравшись до кухни и заменив "рыборезку" на полюбившийся тесак. И вроде нож удобно лег в ладонь, и тяжесть привычная придала уверенности, а вот всепоглощающий гнев выветрился. Нет, злость на Величева не исчезла, но пропала…праведная ярость, а без нее убивать, пусть даже и подонка, было противно. Будто обширное болото нужно форсировать: и в обход тащиться нет резона, и лезть в дурно пахнущую муть, рискуя запачкаться по уши, неохота. Одно дело, в драке или в горячке супротивника на свидание с праотцами отправить, а другое – представителя биологического вида Homo Sapiens Sapiens хладнокровно прирезать. Как жертву на алтаре, как свинью на бойне.
Тесак со свистом разрезал воздух и вонзился в дверной косяк, расщепив деревянную планку надвое.
– Эта тварь Настю не пожалела, а ты его жалеешь! Слабак несчастный, а ну, соберись, тряпка!- змеей зашипел, накручивая сам себя Артем. И еще раз рубанул ножом по косяку. Затем свободной рукой залепил себе пощечину. – Заколоть его, понял, заколоть! Как на скотобойне!
Своеобразный аутотренинг помогал, но слабо. Решимость убить негодяя снова появилась, но…какая-то робкая. Тысяча пятьсот извинений за очередную несуразность, нерешительная. С такой решимостью под танк не бросаются и на броневик не лезут. И на вежливо спрашивающих "покурить" хулиганов, размахивая кулаками, не кидаются. И даже с родителями невесты (жениха) знакомиться не идут. С подобной решимостью разве что билет на экзамене по плохо усвоенному предмету тянут. Принцип один и тот же: вытяну, а там поглядим. Авось что-нибудь выглядим. И кривая вывезет.
– Ладно, убивать не буду,- заявил окружающему пространству Стрельцов.- Не душегуб ведь. Руку подлюке отрублю, а дальше – воля божья… Жить будет – хорошо. А нет… На нет и суда нет.
Слова прозвучали приговором. Сухо и казенно, словно произнесли их чужие уста. Даже мурашки по телу побежали. Упитанные, каждая размером не меньше спичечной головки. Пока его вновь не одолели сомнения и ненужные вопросы (типа: а не слишком ли, батенька замахнулись – плащ судии примеривать, едва ли не с судьбой себя, ничтожного, ровнять?), Артем покрепче сжал тесак и потопал в ванную комнату.
Исполнять приговор.
Судья из Стрельцова получился неважный. Точнее, судья, вполне вероятно, и неплохой, а вот палач или, если желаете, экзекутор – аховый. Приговор-то вынес, а вот исполнить его…не сумел. Перешагнуть черту не смог. А все из-за неискоренимой мягкотелости. Когда Артем возник на пороге ванной комнаты с верным "мачете" наперевес, пленник повел себя…неприлично. Где-то даже неинтеллигентно. То ли он слышал и слишком близко к сердцу принял яростные вопли Стрельцова, то ли его сверх всякой меры возбудил вид не раз на собственной шкуре испытанного ножа, но вместо того, чтобы стоически перенести вынесенное судом наказание в виде усекновения длани или хотя бы изобразить героическое и безнадежное сопротивление, как положено примерной жертве, бандит выпучил глаза из орбит, икнул, громко испортил воздух и обмяк. Застыл нелепой, несуразной кучей. А из-под этой кучи по ровным прямоугольникам кафеля растеклась лужа. Специфического цвета.
Конечно, прикованный к батарее человек, над которым вторые сутки измываются и регулярно отрубают пальцы, увидев приближающегося мучителя, должен как-то реагировать. Мелко задрожать, например, или заплакать, или попытаться закричать. И в обморок хлопнуться допустимо, и глаза выпучивать из орбит не возбраняется, и икать, но…чтобы все сразу, все одновременно… Это, мягко выражаясь, перебор. Особенно возмутительно загрязнение атмосферы… сероводородом. И без того воздух спертый. Как вообще столь впечатлительные неврастеники в бандиты попадают? Ведь третий раз за два дня сознание теряет. Ладно еще вчера – сознание вместе с пальцами терял, сейчас-то от одного вида ножа…обмочился и вырубился. Потёк, во всех смыслах, что, прямо скажем, плохо соотносится с имиджем "крутого пацана" и гангстера. Как там следователь говорил: "бригадир низового звена". Не валенок из подворотни, а бригадир. Звучит громко. И пистолеты у него есть, и наручники, и дубинка, да и сам "гангстер" про свои подвиги много чего напел. Аль Капоне – не меньше. А на поверку оказалось…слабоват. То ли он трус по натуре, что с учетом рода деятельности и "авторитета" представляется маловероятным, то ли испугался до…усра…кхе…до беспамятства.
Впрочем, причины несоответствия реакции имиджу пленника "экзекутора" интересовали мало. Куда больше его беспокоило, а не даст ли он сам слабину, не дрогнет ли у него рука?
И по всему получалось, что рука дрогнет. Ну как ему бандита наказывать? Прикажете бесчувственное, обос… обгаженное тело на куски крошить? На извращение смахивает. Редкое и малоизученное. Или в сознание привести для начала, пусть осознает свою участь и помучается? Тоже веселье для маньяка-затейника. А если бандит опять в обморок грохнется? Вновь его откачивать? Нет, наверное, Артему с собой не справиться… Видимо, бандиту суждено продолжить свое никчемное существование, и даже клешни он безвременно не лишится. И что здесь более уместно, радоваться или расстраиваться, Стрельцов не знал.
От безысходности и переизбытка эмоций Артем пнул несуразную кучу по…филейной части туловища.
Несуразная куча даже не вздрогнула, только…снова издала характерный звук. Сопровождающийся не менее характерным запахом. Ситуация стала настолько смешной и нелепой, что новоявленный палач-экзекутор захохотал. Вернее, громко и заливисто заржал откормленным на казенных харчах жеребцом. А кто бы остался серьезным? Тут судьба злодея решается, можно сказать, по канонам, завещанным классиком жанра, то бишь Вильямом нашим Шекспиром, а негодяй, вместо того, чтобы проявить толику уважения к палачу-экзекутору и преисполниться важностью момента, в обморок грохнулся и в себя приходить не желает, выражая отношение к происходящему самозабвенным…пусканием ветров.
Хохот согнул самозваного экзекутора пополам и душил его, пока по щекам не побежали слезы. Когда приступ смеха закончился, Артем разогнулся, промокнул тыльной стороной ладони скопившуюся на ресницах солоноватую влагу, посмотрел на бренное бандитское тело и глубокомысленно изрек:
– Живи, засранец!
Вышеупомянутое тело, пребывая в глубоком ауте, отношение к данному соизволению выразить не соблаговолило. К счастью, а то в последнее время оно, то есть тело, реагировало на все слишком…экспрессивно. Хоть форточки с окнами настежь открывай.