— И вы считаете, что она у вас есть?
— Ее вполне достаточно, чтобы написать чертовски хороший репортаж.
— Вы ничего не опубликуете без согласия Управления. И вам ни за что его не получить. Если вы собираетесь написать о Спирко, то забываете, кто контролирует его жизнь. Сам он откажется от всего, что говорил. А если вы преодолеете это препятствие, Управление может оказать сильнейшее давление на вашу газету.
— Мой главный редактор не уступит нажиму ЦРУ. Могу вам это гарантировать.
— Ваш главный редактор и пикнуть не сможет. Все будет сделано на куда более высоком уровне. Директор позвонит в высшие инстанции, скажет, что вы основывались на недостоверной информации и интересы национальной безопасности требуют оставить в тайне все происшедшее. Вы будете дискредитированы, ваш материал пойдет в корзину, и на вас будут смотреть как на параноика.
— Мы говорим о том, как остановить убийцу-маньяка, Калли. А не о моей карьере. Если я расскажу ФБР то, что мне известно, у них будет куда больше шансов поймать Малика.
— Ошибаетесь, — сказал Калли. — Я могу предсказать, что произойдет в этом случае. Вы назовете ФБР имя Малика и скажете, что он бывший офицер КГБ, перебежчик. Управление сразу же откажется от него. ФБР начнет следить за каждым действием ЦРУ. У них не останется никакого выбора, кроме как прекратить их операцию. Без их помощи ФБР будет тщетно пытаться найти человека по фамилии Малик, который наверняка уже сменил эту фамилию на другую. Он, кстати, и предполагал, что они сразу узнают его фамилию. Представляете себе, что будет. Все ваши старания пойдут прахом. И у меня есть одно преимущество перед ФБР, — добавил Калли. — Малик ожидает, что они будут ловить его, он предвидит все их ходы и спокойно играет с ними в кошки-мышки. Он не знает только, что в этой игре участвую и я.
После долгого молчания Хаузер гневно сверкнула глазами.
— Я никогда никого не продавала, — сказала она, оскорбленная предположением, что она может выдать Спирко.
— Я только расквитался с вами. За эту вашу подколку о тюрьме.
— Я извинилась.
— И я тоже извиняюсь.
Глядя в зеркало, Хаузер надолго замолчала. Калли терпеливо ждал, что она скажет.
— О'кей, Калли. Выкладывайте, что у вас на уме.
— Подождите пока с вашим материалом. Побудьте со мной еще пару дней, может быть, мы чего-нибудь и добьемся. Если ФБР найдет Малика раньше нас, у вас все равно будет неплохой материал. Как ни у кого другого.
— А если вы найдете его, я буду точно в таком же положении? Вы скроете все, будто ничего и не произошло.
— Это не так-то просто. Копнув поглубже, вы сможете установить, что он существовал. Будет ли он жив или мертв, все равно кто-то должен объяснить, откуда он взялся. Наиболее вероятный сценарий таков: если я отыщу Малика раньше ФБР, Управление объявит о его поимке или гибели. Между строк оно даст понять, что он не принадлежал к числу его сотрудников. Своих же сотрудников оно представит отважными героями, которые оказали стране неоценимую услугу. Не могли же они стоять в стороне от такого важного дела.
Калли хорошо сознавал, что пытается убедить Хаузер в почти невероятном исходе и что это не делает ему чести. Хотя его личная верность ЦРУ держалась на тоненькой ниточке, перед репортером он и вовсе не имел никаких обязательств.
— Я считаю, что ЦРУ поступило просто бесчестно, проигнорировав предупреждение Спирко о Малике. Как могут они покрывать подобное?
— ЦРУ такая же бюрократическая организация, как и все правительственные учреждения, — сказал Калли. — С единственной, пожалуй, разницей: оно разделено на множество закрытых отделов, поэтому правая рука часто не знает, что делает левая. Предупреждение Спирко вполне могло затеряться в досье, не обратив на себя никакого внимания. Могло быть и намеренно проигнорировано. Малик был нашим ценнейшим агентом. На таких, как он, многие наши сотрудники сделали карьеру; они вряд ли позволят кому-нибудь омрачить их победное шествие.
Калли посмотрел на часы. Восемнадцать тридцать. Через полчаса они могли бы быть в Шарлоттсвиле. Пока он расплачивался с барменом, Хаузер допила остаток пива и соскользнула с табурета. Пока она шла к выходу, бармен не отрывал взгляда от ее длинных, стройных ног в плотно облегающих джинсах.
Оказавшись снаружи, на автостоянке, в мерцании неоновой вывески, Хаузер остановилась и пристально посмотрела на Калли. В том, что он сказал, есть определенный смысл. Она была счастлива наткнуться на исключительно интересный материал. И уже смутно предвкушала премии и награды, которые ее ожидают в случае успеха. К тому же, уйдя из полиции, она скучала по активному действию.
— О'кей. Я с вами. Пока вы будете успешно продвигаться вперед. Но уверяю вас, когда все будет закончено, невзирая ни на какое давление, я опубликую свой материал. Если не в «Вашингтон пост», то где-нибудь еще.
Они обменялись рукопожатием.
— Решено и подписано, — сказал он.
Калли уселся на пассажирское сиденье «порша», достал с заднего сиденья свою кожаную сумку, расстегнул «молнию» и вытащил полуавтоматический револьвер «вальтер» 38-го калибра. Хаузер наблюдала, как он проверяет, правильно ли стоит барабан и не спущен ли случайно предохранитель.
— Мне сказали, что вы не просто хорошенькая женщина, — сказал Калли, вручая ей оружие.
— Стало быть, ваши приятели из Лэнгли выполнили свое домашнее задание, — ответила Хаузер, возвращая ему револьвер. — Мне эта штука вряд ли понадобится.
— Если мы встретимся с Маликом, то, поверьте мне, оружие вам не помешает.
Хаузер взяла свою сумку с заднего сиденья и положила на колени. На первый взгляд обыкновенная, туго набитая сумка. Но в самом ее центре было потайное отделение, откуда Хаузер извлекла полуавтоматический пистолет.
— "Глок" сорокового калибра, — сказала она. — Даже смешно сравнивать с той игрушкой, что вы хотели мне подсунуть.
Впервые с тех пор, как он встретился с Хаузер, Калли рассмеялся. Какой у него обаятельный смех, подумала она. И какой озорной блеск в глазах.
— Оказывается, журналисты ходят вооруженными.
— Вы бы видели, в каких местах я бываю по ночам.
— И у вас есть лицензия?
— Я соблюдаю закон, Калли.
— Почему вы не сказали мне, что служили в полиции?
— Вы не спрашивали.
— Дурацкий ответ.
— Такой же дурацкий, как и вопрос. — Хаузер завела двигатель, из-под задних колес машины посыпался гравий, и она выехала со стоянки.
— Ну что ж, помчались дальше, — сказал Калли.
Глава 20
Под пологом деревьев на шоссе 20, что, извиваясь, бежало на север в Шарлоттсвиль, было темным-темно. Луна скрылась за грядой низких облаков, стелющийся по земле туман резко ухудшал видимость. Полустершаяся осевая линия была еле заметна в узком, веерообразном свете фар, поэтому Хаузер пришлось снизить скорость до предела. Она была огорчена, что не может противостоять обстоятельствам. Калли, однако, был рад, что бешеная гонка закончилась.
Шоссе было пустынно; с тех пор как они свернули с дороги 15, они не видели ни одной машины, но когда прошли длинный двойной поворот, Хаузер с удивлением заметила сзади какие-то яркие фары. Она повернула зеркало заднего обозрения так, чтобы свет не слепил ее, и сосредоточила внимание на дороге впереди.
Выйдя на прямой отрезок дороги, она заметила, что идущая сзади машина стремительно их настигает. Через сто ярдов начинался очередной поворот, и, опасаясь столкнуться с неосторожным водителем, Хаузер сбавила скорость, чтобы пропустить его вперед. Но машина подтянулась сзади и подъехала еще ближе. Ее фары были выше, чем у обычной машины, и Хаузер предположила, что это пикап или какой-то внедорожник. Окна «порша» были открыты, и она высунула руку, подавая сигнал, чтобы водитель проезжал вперед. Но он продолжал сидеть у нее на хвосте.