— Какая беда? Ты говоришь серьезно?
— Вполне серьезно. Конечно, были допущены кое-какие ошибки, но тут же, как только это стало ясно, приняли меры для их исправления.
— Какое прекрасное оправдание для тех, кто позволил маньяку-убийце разгуливать на воле!
— Послушай, мы не спорим о фактах, в разглашении которых нет особой необходимости. Мы говорим о статье. О твоих личных корыстных интересах. И ни о чем больше.
— Нет, мы говорим о том, что гораздо больше, и ты чертовски хорошо это знаешь. — Хаузер показала на «эксплорер». — Что находится в машине, Калли?
— Ты знаешь, что там находится.
— И ты не собираешься это отдавать?
— Они мне задолжали.
— Так вот, значит, ради чего ты так старался? Ради денег. Только поэтому ты и хотел найти Малика — до тех пор, пока он не захватил Дженни. Теперь, когда она в безопасности, тебе совершенно все равно, что сделали твои дружки.
— Все начиналось по-другому.
— Но закончится именно так, верно? К чертовой матери меня! К чертовой матери мою статью! К чертовой матери справедливость! Хватай деньги и сматывайся.
— Послушай, Хаузер. Эти деньги я заслужил, рискуя жизнью. Ты получаешь пенсию, теперь и у меня будут деньги.
— Не вкручивай мне мозги. Я честно заработала свои деньги.
— А я свои?
— Ты лгал, чтобы защитить своих друзей, и был пойман на этой лжи. Это был твой собственный выбор; кроме самого себя, тебе некого винить в случившемся.
— Но теперь я должен позаботиться о себе.
— Как? Совершив еще одно преступление и прикрывшись при этом ложно понятым чувством справедливости?
— Я смотрю на это иначе.
— Естественно. А как насчет Дженни?
— Она никогда не узнает.
— И это оправдывает тебя в собственных глазах?
— Это достигает своей цели. Эти деньги не украдены у трудящихся алчными ростовщиками или махинаторами с Уолл-Стрит. До вчерашнего дня они просто-напросто не существовали. То, что я делаю, никому не причинит вреда. — Калли заглянул ей в глаза. — Может, ты все-таки поедешь со мной?
— Ты шутишь?
— Уверяю тебя: то, что я взял эти деньги, не будет иметь никаких последствий.
— Это все, что тебя заботит? Последствия?
— Ты хочешь, чтобы я думал о нравственных идеалах? Но я не могу позволить себе такую роскошь. С того дня, как меня посадили в тюрьму, у меня нет никакого выбора.
— Поступай, как считаешь нужным, Калли. Но рано или поздно мы все расплатимся за свои поступки. И я не хотела бы быть рядом с тобой, когда наступит час расплаты.
— Позволь мне подвести итог нашего спора, Хаузер. Взяв эти деньги, я совершу самый маленький грех из всех возможных; и я как-нибудь проживу с таким бременем на душе.
— Мне больно слышать такое. Очень больно. Я считала тебя лучше, чем ты есть. Гораздо лучше.
— Значит, ты ошибалась.
— Но я все же опубликую свою статью. Я чертовски неплохой репортер, умею и знаю, где надо раскапывать, и у меня достаточно материала для начала.
— Помни, что я сказал тебе, когда все это начиналось: ты имеешь дело не с отрядом бойскаутов. Если они заподозрят, что ты опасна для них, они найдут способ остановить тебя, и я ничем не смогу тебе помочь.
— До того, как мы встретились, я прекрасно обходилась без твоей помощи и повторяю тебе: я их не боюсь.
— Стало быть, ты дура.
— Не спорю. Но честная дура, которая будет спокойно спать по ночам и спокойно смотреть на себя в зеркало каждое утро.
— К сожалению, я не могу разделить твоих высоких идеалов.
— Остаток своей жизни ты проживешь, непрестанно оглядываясь через плечо, Калли.
— Нет. Чего не будет, того не будет. Все, чему я научился в Управлении, подсказывает мне, что я могу жить спокойно.
Калли подошел к «эксплореру». Открыл дверь и помедлил.
— Я позвоню тебе, Джули.
— Не трудись.
Калли печально улыбнулся.
— Еще раз спасибо за все, что ты для меня сделала.
— Иди ты!..
Она подождала, пока он уедет, и смахнула слезу, сползавшую по ее щеке.
— Ты разочаровал меня, Калли, — тихо шепнула она, когда «эксплорер» свернул на шоссе и исчез из виду.
Глава 40
Прошло четыре дня после смерти Малика. Убийства прекратились, но те, что были, по-прежнему привлекали к себе болезненное любопытство, поэтому средства массовой информации уделяли большое внимание охоте на «Трупосоставителя». Телевизионные комментаторы и журналисты усиленно интересовались, кто именно изображен на фотографии, которую нью-йоркская полиция передала прессе, требуя ответа на этот и другие вопросы от ФБР и объединенной следственной группы. Отсутствие каких-либо других значительных событий подогревало этот интерес.
Перед тем как скрыться. Малик сбрил бороду и усы, и хотя некоторые жители Шарлоттсвиля опознали его, полной уверенности у них не было. ФБР подтвердило, что Джон Малик действительно подозревается в серии убийств. Поэтому оно ведет энергичное расследование, чтобы подкрепить свои подозрения вескими доказательствами. Невзирая на все ухищрения, прессе удалось установить только то, что Малик — загадочный человек, исчезнувший месяц назад.
Лу Грегус внимательно следил, не выскажет ли ФБР каких-либо подозрений по поводу личности Малика. Но оно молчало. Через день после смерти Малика тайный оперативный ждал удобного случая, чтобы провести финальную часть всей операции по прикрытию. На четвертый день в кабинет на третьем этаже штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния, вошел Хэк. Лишь только взглянув на своего компьютерного гения, Грегус понял: тому удалось обнаружить то, что они искали.
— Вы можете сказать ЗДО, что нам крупно повезло.
— Докладывай все по порядку.
Хэк подробно рассказал о сделанном им открытии, включая и всю уже собранную им обширную информацию, необходимую для завершения операции.
— Это просто идеальный вариант. Даже если бы мы сами его создали, нам не удалось бы придумать ничего лучше.
— Давно ли он объявился?
— Сегодня вечером. Час назад. Около девяти пятнадцати. И мне даже не пришлось обшаривать компьютерную систему. Я смотрел Си-эн-эн, когда они прервали очередное шоу и сообщили, что его задержали. Всю необходимую дополнительную информацию я получил сам.
— И где его арестовали?
— Это самое замечательное. В округе Гановер. В пятнадцати милях севернее Ричмонда. Ведь правда, замечательно?
Через десять минут Грегус уже сидел в кабинете заместителя директора по операциям, на седьмом этаже, повторяя все, что он узнал от Хэка.
— Как скоро ты можешь запустить эту операцию? — спросил ЗДО.
— Как прикажете.
— Считай, что я уже приказал.
— У меня есть особая группа на «Ферме»; вот уже четыре дня она в постоянной готовности. — Грегус посмотрел на часы; было десять тридцать. — Через час они могут быть на месте.
— Действуй.
Грегус снял трубку и позвонил в Кэмп-Пиэри. Он быстро сообщил всю необходимую информацию руководителю группы и положил трубку на рычаг.
— Они немедленно вылетают.
— Отлично, — сказал ЗДО. — Кстати, ты не видел заметку в утренней «Пост» о том, что секретная служба нашла двадцать пять миллионов долларов фальшивых денег и клише, которые использовались для их изготовления?
— Нет, не видел.
— Кто-то позвонил в их оперативное отделение в Майами и сказал, где они могут найти деньги.
— Вы сказали, двадцать пять миллионов?
— Двадцать пять, — подтвердил ЗДО. — Они объявили, что дело об ограблении грузовика с бумагой для печатания денег закрыто.
— Похоже, они не очень-то сильны в арифметике.
— Видимо, министерство финансов смирилось с тем, что никогда не увидит остальных денег, и отказывается признать их существование.
— Неглупый ход.
— Как думаешь, сколько денег он себе оставил?
— Миллионов пять или семь.
— Недурно, — сказал ЗДО. — Уж кто-кто, а Калли знает, как отмывать деньги. Готов биться об заклад, что его миллионы уже перекачаны в международную денежную систему и в каком-нибудь банке на побережье лежит солидная сумма на имя самого Калли и его дочери.