Кирсанов поежился.
Воздух в районе шлюзов холодный, бодрящий, пробирающий ознобом, конденсат подле внутренних люков образует тонкий налет замысловатых узоров инея.
Сколько еще ждать?
Цифры на индикационной панели уже начали обратный отчет. Примерно через минуту переборки и палубы «Антропоса» передали легкий толчок и короткую вибрацию, сопровождавшие процесс причаливания. Томительное ожидание достигло своей наивысшей точки, теперь до встречи осталось меньше минуты и, в такт убегающим мгновеньям, Кирсанов вновь и вновь переживал события четырехлетней давности, равно как и их внезапный рецидив.
Не все потеряно. Не все. — Мысленно повторял он.
Внутренний люк шлюзовой камеры номер три, наконец, дрогнул и начал движение в сторону.
Злобно взморгнул красный предупреждающий сигнал, но он тут же сменился на изумрудную искру индикации, означавшую, что процесс шлюзования завершен в штатном режиме.
Учитывая что «Антропос» по-прежнему пребывал в пространстве аномалии космоса, в пределах первого энергоуровня гиперсферы, то мастерству пилотов и надежности автоматики оставалось лишь мысленно аплодировать.
Люк полностью уполз в толстую переборку, и на пороге переходной камеры в сопровождении двух офицеров корпоративного флота появилась Герда.
Ее осунувшееся лицо хранило неизгладимый отпечаток пережитых за последние месяцы многократных стрессов. Казалось, на нем живут только глаза, чей лихорадочный блеск выдавал далеко не стабильное внутреннее состояние исхудавшей, практически изможденной девушки.
Иван Андреевич поторопился к ней навстречу, она заметила Кирсанова, остановилась, а он, подойдя, отеческим движением обнял ее за плечи, заглянул в глаза, ощущая холод ее ладоней, легкую дрожь в пальцах.
Нет, пара дней проведенных на золотых пляжах Коллио не смогли вернуть ее лицу здорового румянца, как не добавили душевного равновесия, скорее напротив лишь усилили внутреннее напряжение из-за прерванного мнемонического контакта.
— Ну, здравствуй. — Кирсанов поздоровался так, словно они не виделись, как минимум, несколько лет.
Герда доверчиво прижалась к нему.
— Как хорошо, что вы здесь, Иван Андреевич.
— А как же иначе? — Он внимательно, пристально посмотрел ей в глаза. — Неужели думала, что оставлю тебя одну?
— Привыкла уже не верить в хорошее… — Негромко ответила Герда. — Надежда не умирает последней, Иван Андреевич… Она исчезает… со временем.
— Все так плохо в твоем понимании?
— Напротив… — Герда не ощущала холода, но поежилась. — Есть шанс, вы же знаете. Теперь, когда известно место, можно все проверить… По-настоящему проверить. — Последняя фраза далась ей с трудом. Было понятно: что бы ни говорила Герда — она отчаянно надеется на чудо, так же сильно боится, что его не произойдет.
— Разумеется, теперь мы все узнаем наверняка. Не скажу, что будет легко, но…
Герда мягко, но непреклонно остановила его, просто приложив палец к своим губам.
— Не нужно лишних слов. — Прошептала она. — Мне все равно, сколько шансов нам отведено теорией вероятности. — Ее запавшие глаза, обрамленные темными кругами, блеснули. — Я чувствую, что это он. Иначе все, происходящее со мной, придется признать не эмпатией, а помешательством.
Герберт… Кирсанов мысленно несколько раз повторил знакомое имя, в который уже раз пытаясь ответить на один и тот же вопрос: — Мог ли он выжить?
— Если это не он, значит, я просто сошла с ума. Но ведь факты косвенно подтверждают переданную мной информацию?
— Не косвенно. Прямо подтверждают. — Ответил Кирсанов. — Система двойной звезды в облаке планетарной туманности. Сам объект пока не обнаружен, но «Антропос» едва сумел избежать огневого контакта с малыми кораблями. Ошибиться практически невозможно. Три «Х-страйкера», в сопровождении веретенообразных штурмовиков. Магнитные маркеры «Х-страйкеров» полностью совпадают с маркировкой, предоставленной службой собственной безопасности корпорации «Новый Свет». Теперь понимаешь, почему я так срочно вызвал тебя?
В глазах Герды, вопреки ее собственным словам, медленно, но явно разгорался лихорадочный огонек возродившейся надежды.
Год мучений, страшное самопознание, где крупицы истины приходили на границе жизни и смерти, прожит не зря. Она не сумасшедшая.
— Герберт жив… Я верю в это. Иначе не прилетела бы сюда. — Тихо, но твердо подытожила девушка.
Система Эригона, расположенная на границе рассеянного звездного скопления Центральных Миров, долгое время относилась к разряду стратегически-важных. Фактически тут проходила граница между корпоративной Окраиной и «старыми колониями», образующими костяк Конфедерации Солнц, однако после Семидневной Войны с расой Харамминов и открытия шарового скопления О'Хара[13] очаг напряженности между окраиной и Центром человеческих миров угас сам собой.
В современности из системы Эригона были убраны все военно-космические базы, ибо теперь форпосты человечества основывались на границе с шаровым скоплением звезд, обнаруженным в глубинах Рукава Пустоты.[14]
Контроль над внутрисистемным пространством Эригона сначала ослаб, а затем исчез вовсе вместе с военным присутствием Флота Конфедерации.
Теперь только гражданские диспетчерские станции осуществляли наблюдение за энергетически выгодными точками гиперсферного всплытия. В их функции входили лишь стандартные операции навигационного сопровождения заранее известных межзвездных рейсов. Конечно, на борту станций имелась аппаратура экстренного действия, способная контролировать все внутрисистемное пространство, но упомянутые комплексы включались только при получении сигнала бедствия.
…Исходя из вышесказанного неудивительно, что небольшой войсковой транспорт, давно устаревший как морально, так и технически, вот уже более недели дрейфовал в стороне от основных навигационных маршрутов. Корабль не генерировал никаких опознавательных кодов, более того с его обшивки были старательно удалены все магнитные маркеры, обычно свидетельствующие о порте приписки. Люди, находившиеся на борту транспорта, явно не желали афишировать свое присутствие и, нужно сказать, им это удавалось в полной мере. Корабль темной тенью скользил на фоне немигающих россыпей звезд, соблюдая радиотишину. Энергетическая активность бортовых цепей была столь пренебрежительно мала, что сигнатуру[15] войскового транспорта не фиксировали даже те немногие датчики, что периодически обшаривали пространство, отслеживая перемещения ледовых глыб астероидного пояса системы.
На борту транспортного корабля царило тусклое освещение энергосберегающего режима.
Большинство отсеков находилось в безобразном состоянии. Казалось что некая мрачная тень осенила корабль, оставив в сумеречных помещениях лишь тусклые пятна работающих голографических мониторов да редкие искорки индикационных сигналов автоматических подсистем.
Экипаж корабля состоял из пяти человек. Четверо из них обосновались в небольшом жилом модуле и лишь пятый предпочитал проводить время в пустом и гулком грузовом отсеке, по возможности не контактируя с другими членами экипажа.
Если внимательно присмотреться к нему становилось понятно, что молодой человек, едва ли отметил свое двадцатипятилетие. Его лицо отражало мрачную задумчивость, расслабленная поза была обманчива, — он каждую минуту проводил в напряжении, ожидая прихода неких, известных только ему неприятностей.
Два голографических монитора освещали сложную структуру аварийного пилот-ложемента, непонятно за какой надобностью установленного в грузовом отсеке транспортного корабля. Молодой человек просматривал поступающие на виртуальные экраны информацию, его взгляд был внимательным, цепким, настороженным, но изредка он как будто замирал, терял фокусировку, зрачки расширялись, словно в эти мгновенья он мысленно уносился очень далеко…
13
14
15