– Этого года, Рябская, этого. Перестаньте паясничать и отвечайте по существу.
– У друга своего была.
– У какого друга?
– У сердечного, – Рябская достала из лаковой сумочки пудреницу, посмотрелась в зеркальце. – Можно сказать, у друга детства.
– Друг детства живет на улице Зеленой?
– Сами же все знаете, чего спрашиваете.
– Друга как зовут?
– Друга зовут Мишенька. Ой, Мишка-Мишка, где твоя улыбка…
– Во сколько вы от него ушли?
– От кого?
– От вашего друга.
Рябская пожала плечами и защелкнула сумочку, потом переложила ногу на ногу, чуть откинулась на спинку стула.
– Допустим, я ушла от друга Мишеньки ночью.
– Во сколько?
– На часы не смотрела.
– Что вы делали у него дома?
Ряба манерно захихикала.
– Ну, знаете ли, та-аварищ капитан, – сказала она, растягивая слова, – у девушек о таком не спрашивают.
– Рябская, хватит дурака валять, отвечай по существу! – рявкнул от двери Вершин. – Времени нет с тобой возиться, а то оформил бы притон сегодня, и к чертовой матери вас всех в ИВС, а потом и дальше! Говори, что делали!
– Трахались! – сообщила Ряба и выдула пузырь. – Сначала в естественной позе, потом в противоестественной, потом за щеку взяла. Зафиксируйте показания, гражданин начальничек, а то забудете.
– Забуду – еще раз приедете, – спокойно сказал Калинин. Микулов отодвинул с шумом стул, поднялся из-за стола и вышел; капитан проводил его взглядом. Слабоват парнишка, ему бы в кассиры-билетеры, а не в милицию. Или вернуть его в кинологи к чертовой матери, вон собаки как с ним дружат… – Кто отвез вас домой после того, как вы вышли из дома?
– Ножками дошла.
– Ножками до улицы Одесской вы бы шли неделю. Кто отвез вас домой?
– Частника поймала. На Березанской.
– Когда вы выходили, что происходило возле дома номер два?
Рябская удивленно подняла брови и посмотрела на Калинина.
– Какого дома номер два? Я вышла из шестого.
– Дом номер два находится в пяти метрах от места жительства вашего Мишеньки. Что там происходило, когда вы выходили?
– Понятия не имею. Я пошла в другую сторону и туда не смотрела.
– Виктория Вадимовна, – Калинин заглянул в блокнот, сверился с именем, – давайте не будем тянуть кота за яйца. Вы были на месте происшествия, в час тридцать выходили из дома шесть по улице Зеленой. Частника вы поймали на Березанской, на перекрестке с Зеленой. Мимо дома номер два вы не пройти не могли в принципе.
– А я кругаля!
– Для «кругаля», как вы выражаетесь, вам нужно было обойти пятьдесят четыре дома. Устали бы по ночной зиме добираться.
– А я привычная!
– Виктория Вадимовна, – устало сказал Калинин, – остановитесь на минуту. Человека убили, а вы выделываетесь.
– Ах палачи мои, вы спрячьте ножнички, а мы похабники, а мы безбожнички…
– Может, хватит дурака валять?
Вика резко выпрямилась на стуле и уставилась на капитана своими широко расставленными, как у инопланетянина в мультфильмах, глазами.
– Вы от меня что хотите? – спросила она совершенно нормальным голосом. – Чтобы я вам помогала? У вас, видите ли, висяк нарисовался, а тут городская проститутка свидетелем проходит? Решили с ней по-человечески пообщаться, а не с пээр?
– Надо будет, и пээр получишь! – ожил стоящий у двери Вершин; Калинин досадливо глянул на него.
– Что я и говорю! – пожала плечами Вика и закинула ногу за ногу. – Надо будет – и пээр получу. Так вот вам, мусорам поганым, – ее голос стал злым, – я помогать в жизни своей не буду. Сволота. Хоть закрывайте меня сейчас, хоть бейте. Колотиться вам с висяком сто лет, и даже если я видела, как того хера зарезали, слова не скажу!
Вершин дернулся было к ней, но капитан мотнул головой в сторону двери: мол, выйди. Тот неохотно вышел, от души хлопнув дверью. Вика презрительно поморщилась.
…И что делать с ней? Проститутка, клептоманка, две судимости – вторая за оставление в опасности, глупая статья, и наказание глупое. Единственный на данный момент свидетель сидит на стуле и ухмыляется во весь рот, а во рту – три вставных железных зуба, а лет нам… – Калинин еще раз сверился с записями, – лет нам всего-то ничего, двадцать три, золотой возраст, еще девчонка, а уже старуха, хоть и бодрится, и выглядит по сравнению с остальными шлюхами нормально. Сейчас эта упакованная в розовые лосины фифа поедет на Демидова, к следователю, где, так же улыбаясь, расскажет: ничего не знаю, труп не видела, под влиянием алкоголя с трудом воспринимала маршрут «постель-хибара-улица-такси». Труп обнаружили? Ужас какой, меня бы стошнило. Убит?! Вот изверги. И хоть выспись на ней, ничего нового не узнаешь.