У него от напряженных мыслей разболелась голова. Связаться, что ли, с ментами, спросить, что за херня, что с Ритой? А если она уже наболтала им что-то про его наркоту, вот уж будет подарочек мусорам, когда он сам в отдел припрется! На хер, на хер… Да не могла она наболтать ничего…
Неожиданно приехавшая Вичка сегодня была очень кстати, хотя обычно Сурен прямо-таки бесился, ненавидел ее визиты без предупреждения. Пару раз он даже залеплял ей оплеушины, когда возвращался домой и обнаруживал ее в квартире: Рита проститутку впускала постоянно, несмотря на его запреты, а потом могла уйти и оставить Вику одну. Как Сурен ни орал, что нечего шлюхе шляться по их дому и вообще наглеть, словно она право имеет у них находиться, сестра только виновато молчала, впуская Вичку и на следующий день. Если Сурен заставал проститутку дома, пребывая в нормальном настроении, то просто хамил, разговаривая первый час площадной бранью, а если у него что-то не ладилось, то Вичке доставалось по полной программе. Потом, правда, он успокаивался, дарил ей подарки или просто молча швырял деньги, в зависимости от ситуации. Изредка трахаться с ней по пьяни – пожалуйста, но когда знаешь, что эта девка параллельно ложится с неопределенным количеством других мужиков, получает за это деньги и лечит на них вспыхивающие время от времени венерические болезни… После этого довольно неприятно смотреть, как она ест из твоих тарелок твоими вилками, сидит на твоих стульях, валяется на твоей кровати. Ванной пользуется опять же. В приступах гнева Сурен несколько раз вышвыривал в окно полотенца, которыми Вичка вытиралась, пока та не стала брать с собой свое и уносить после помывки.
На нейтральных территориях встречаться он был согласен, Вичка была не столько предметом для удовлетворения сексуальных потребностей, а больше информатором, вертелась в интересных для Сурена кругах. Мужики часто в саунах расслабляются и начинают языками трепать, а проститутки разные бывают: кто в это время отдыхает от трудов насущных и плещется в бассейне, кто халявные креветки наворачивает, если заказчики добрые, а кто просто сидит и слушает, о чем там беседуют ребятки, половина из которых в нехороших делах замешаны. Иногда после такой сауны «ребятки» получают не только удовольствие, но и проблемы из-за длинного языка.
Вичка втираться в доверие умела хорошо, знакомых у нее было много, и ее было выгодно держать; Сурен умело демонстрировал, что без нее прекрасно обойдется, но в то же время порционно выдавал подарки и деньги, чтобы Вичка не сорвалась. А что бьет ее… так это у него такой характер. Главное, просто его не злить, не выводить из себя, и все будет ровно. Сестра его постоянно бесила – слабачка, овца запуганная, – но с ней он старался сдерживаться, хоть и было тяжело. Припрется из своей психологической богадельни, засунется подальше и сидит, как мышь, плачет: обидели ее. Ну не идти же бить этих баб-первокурсниц! Сурен такой, что и пошел бы, но Рита имена называть отказывалась. Мямля, сука, вся в мать…
Его детство прошло совсем не так, как у сестры. Когда убили отца, который для Сурена был всем на свете – авторитетом, законом, почти идолом, – и он, ползая в пыли, собирал куски его тела, у Сурена развился реакционный психоз, перешедший в шизофрению. Долгое время он валялся по больницам, потом пришел после долгого перерыва в школу – и сбежал прямо с урока, чтобы больше не возвращаться. Он стал подвизаться на местном рынке, где постоянно толклись криминальные личности, и скоро втянулся в их компанию: сначала – мелкие кражи, потом пошли дела посерьезнее. Освоившись, Сурен стал мотаться в город – сначала осторожно, потом круг знакомств стал больше; дома он почти не появлялся.
Когда мать сделала аборт председательской дочке, он находился под влиянием одурманивающих средств, и ему было дико смешно смотреть, как мечутся мать и сестра, застирывая окровавленные тряпки. И труп был забавный. Сурен уже тогда крепко сидел на наркоте и завязывать не собирался. Особого впечатления на него происшедшее не произвело, после гибели отца Сурену было вообще глубоко наплевать на все. Он уехал через два дня в райцентр и пропал на полтора месяца, потом вернулся на денек и снова пропал. Сурен налаживал криминальные контакты.
В шестнадцать он продал наркотики лопоухому заторможенному пареньку из соседней станицы; как только пакетик перекочевал к ушастику, а деньги – к Сурену, парень смахнул с себя всю наносную заторможенность, представился сотрудником уголовного розыска и предложил два простых варианта: либо Сурен начинает стучать, либо – будет перестукиваться. Сурен выбрал первое, в тюрьму ему отчаянно не хотелось; так началась новая эпоха его жизни: агентурная. Длилась она недолго, потому что через полтора года Сурик перебрался в город окончательно и деревенского «вербовщика» из памяти вычеркнул; он стал осторожнее, но на хитрого зайца и пуля со смещенным центром тяжести: спустя время он все равно попался на передаче очередного пакета, в этот раз уже весом поболее, и стучать стал уже Госнаркоконтролю.