– Что ты сделала?
– Проконсультировалась с юристом! Перед визитом в районное отделение, как себя вести, что говорить. Так вот, он сказал, что постороннему, не замешанному в преступлении человеку алиби доказывать не нужно, его вообще никто даже допрашивать не будет. А тебя допрашивали, да еще и меня вызвали, значит…
– Что – значит?!
– Значит, ты в чем-то замешан, – твердо сказала Леночка и прибавила менее уверенно: – Так юрист сказал.
– А больше юрист ничего тебе не сказал? – вышел из себя Легостаев и отшвырнул в сторону коробок спичек, который крутил в руке. – Не посоветовал за мной слежку организовать или письмо направить в Минздрав, предупредить начальство? Мол, у вас травматолог подозрительный, не проверите ли вы его алиби на причастность ко всем убийствам в городе?!
– Не надо на меня кричать.
– Да я не кричу! Я просто не могу понять смысла нашего разговора.
– Смысл разговора в том, что ты меня компрометируешь.
– Перед кем?
– В частности, перед моими работодателями.
– Лена, – простонал Легостаев, – ты на работу ходишь через день, да и то – час-два посидишь, пальчиком в клавиатуру потыкаешь – и свободна. У тебя работодатель – твой родной папа, перед ним, что ли, тебя компрометируют походы в милицию?
– У отца большие связи, есть зарубежные партнеры. Если им станет известно…
– Да о чем известно?! – прямо-таки взвыл травматолог. – Ты себя послушай, что ты за чушь городишь!
– Для тебя это чушь, а мне неловко сообщать отцу, что тебя опять вызвали в отдел.
– А зачем ему сообщать?
– Дима, – даже удивилась Леночка, – это же мой папа. Если я окажусь замешана в какой-нибудь твоей авантюре, кто будет меня вытаскивать? Лучше заранее обо всем предупредить, чтобы впоследствии не было сюрпризов.
Легостаев удивленно слушал трубку и ничего не понимал. Наркотик, что ли, приняла его будущая супруга? У него, взрослого мужчины, в голове не укладывалось, что можно нести такую ерунду серьезным, укоризненным голосом. Вот тебе раз…
– Поэтому я прошу тебя: разберись со всеми своими проблемами, – подытожила Леночка, как будто собравшись с силами. – А как только все выяснится, мы снова будем общаться.
– Да что выяснится?!
– Обстоятельства происшедшего, – выговорила она явно чужую фразу и добавила, словно подвиг во имя Российской Федерации совершала: – Я тебя целую и буду ждать.
И положила трубку.
Легостаев некоторое время смотрел на телефон, а потом, неожиданно для самого себя, расхохотался.
Вот же идиотизм, твою мать…
Калинин грустил: у него закончилась бумага, а попросить в обед было не у кого – отдел уголовного розыска опустел, словно карман бюджетника за три дня до зарплаты. Более того, с собой в портмоне у него сиротливо болтались целых двести шестьдесят рублей, ни больше ни меньше – а бумага, как известно, нынче дорогая. На РОВД, в материально-хозяйственный отдел, государством заботливо выделялся ограниченный лимит пачек белоснежной «Светокопии», реже – «Снегурочки», но что такое – дать бумагу хозяйственникам? Из ста пачек в следственный отдел при УВД дойдут в лучшем случае двадцать, по одной «Светокопии» на рыло, по две в руки не выдаем; еще десять, вместе с факсимильной бумагой, рыдающие хозяйственники отдадут в дежурную часть: исключительно потому, что ориентировки да шифротелеграммы испокон веков печатались на бумажных носителях и выцарапывать их на досочках как-то неудобно. Двадцать уйдут в отдел делопроизводства, пять-шесть в бухгалтерию – святое дело, никто не спорит. По одной милостиво выдадут на отдел экспертов, ИВС, штаб, ОУУМ и ОДН – еще пять дорогих сердцу пачек долой. И вот прибегает замыленный дознаватель из отдела дознания, который раздачу бумаги проморгал, и жалобно так просит: «А еще осталось?», а в ответ слышит возмущенно-обиженное: «Да вы что, с ума посходили?! Мы эту бумагу печатаем, что ли?! Бессовестные…» И плетется дознаватель, груженный деньгами со всего отдела, в ближайший магазин канцтоваров, так и не додумавшись спросить, куда ушли еще около сорока государственных бумажных дотаций…
А бумага в работе сотрудников ой как нужна. Все процессуальные действия у нас как закрепляются? Протоколами, то бишь на бумажных носителях (параллельно с техническими средствами, разумеется). Все объяснения граждан как отбираются? Письменно, поскольку устный разговор в произвольной форме ни к материалу, ни к делу не подошьешь. Уведомления, от направленных прокурору до врученных жулику, тоже не из бересты изготавливаются. А хозяйственники пачку бумаги следователю с такой ненавистью протягивают, так его глазами буровят, словно собственную почку отдают; и попробуй приди до следующей поставки, так пошлют, что дорогу к кабинету забудешь: «Что?! Бумага?! Вы в начале месяца получили пачку, у меня записано, ПАЧКУ!.. – и сакраментальное: – Бессовестные…» А за столом девочка-хозяйственница сидит, семечки кушает, а шелуху в чистенький лист формата А4 заворачивает.