— Ирина Щеглова? Серьёзно? — Кара не сводила с подруги осуждающего взгляда. Выдерживать его было все сложнее, ведь она смотрела на Санечку так, словно та сотворила что-то противозаконное, за что следует жестоко наказать.
— Слушай, подруга, ты хоть бы, в крайнем случае, Джона Грина почитала, а не эти розовые сопли для девчонок двенадцати лет. Я, конечно, всё понимаю, но тебе через месяц уже восемнадцать стукнет. С девственностью уже вот-вот попрощаешься, а тебя всё на романтику тянет, — явно насмехаясь над подругой проговорила Каролина.
Санечка все же подняла глаза на друзей, но, поймав на себе насмешливый взгляд Кира, покрылась румянцем и стыдливо опустила их вновь. Найдя в себе хоть каплю смелости, девушка выпалила:
— Я уже читала одну его книгу, но у неё слишком трагический конец, так что остальные я, пожалуй, не осилю, — буквально промолвив эти слова на одном дыхании, Санечка все жё решила взглянуть в глаза насмешницы. Взгляд Каролины вызывает табун мурашек по коже — это все из-за его холода, который чувствуется даже физически. Заглядывая в её карие глаза, Саня всё больше и больше убеждалась в том, что в сердце подруги самый настоящий лёд, растопить который даже Киру не удавалось, при всём том, что Кара, вроде как, в него влюблена. Этого скрыть невозможно, как бы она не старалась, однако холод в её взгляде не исчезал даже когда Кир смотрел в её глаза, пытаясь внушить доверие. Не даром же парни из класса, в тайне от самой Каролины, дали ей прозвище: ледышка. Оно было идеально подобрано. Самое что ни на есть правдивое прозвище.
А Кара, кинув последний взгляд на розовую обложку книги, вручила её своей законной хозяйке. При этом в её по обыкновению равнодушном взгляде промелькнуло что-то вроде сожаления.
«Да ладно, Кара умеет сожалеть?» — дивилась про себя Санечка.
— Всё, пошли! — просила девушка, обращаясь к Машке и Киру, стоящих до этого времени в стороне, не решаясь вставить и слова. Троица уже было ушла, но Каролина резко обернулась, и сердце рыжеволосой сжалось, предчувствуя очередную порцию насмешек, но Кара лишь натянуто улыбнулась и даже дружелюбно вымолвила: — В пятницу у меня дома намечается вечеринка, ты тоже можешь приходить, я тебя приглашаю, — с этими словами она отвернулась. Её блондинистые волосы сексуально взметнулись в воздухе, а Санечка завистливо прикусила губу.
Каролина понимала, что перегибала палку, но ей нравилось чувствовать превосходство над подругой, знать, что она лучше её, красивее, уверенней. Однако после таких моментов девушка становилась сама себе противна. Для неё было в порядке вещей сначала высмеять человека, а после, натянув дружелюбную улыбку, пригласить на тусовку, словно ничего и не произошло. Эти черты характера в себе она не могла изменить, хотя порой до жути желала.
Дойдя до раздевалок, девчонки на время попрощались с Киром, а сами, дернув ручку, открыли дверь женской уборной. И тут же захлопнули ее.
— Не вариант! — выкрикнула Машка.
Преодолев длинный коридор, они зашли в пустующий туалет. В нос девушкам сразу ударил неприятный запах, поэтому, зажав нос, Кара стала пытаться отыскать в сумке маленький флакончик духов. Вскоре ей это удалось, и до этого не очень приятный «аромат» сменился запахом жасмина. Каролина забралась ногами на холодную батарею, но её каблуки соскальзывали, поэтому она сдалась и слезла. В открытую форточку подул майский ветерок, от чего у обеих девушек возникло чувство блаженства и некого умиротворения, прямо как в старые добрые времена, когда они ещё не имели ни малейшего представления о всей грязи этого мира, играли в Барби и читали детские романы, как Санечка сейчас.
Понимая, что былое не вернуть, на Кару накатила волна отчаяния.
Девушка по привычке потянулась в сумку за пачкой сигарет. Курила она лишь в исключительных случаях — когда ей было жуть как хреново или, наоборот, слишком хорошо. В последнее время она загрязняла свои лёгкие по первой причине. Хорошо уже давно не было, с тех пор, как ушёл отец. Кара не могла забыть его, и от этого становилось ещё больнее. Она скучала... Она тосковала по нему и по прошлой жизни каждый грёбаный день — и каждый раз все больше и больше. Остановить это девушка не могла. От сигарет лучше не становилось, наоборот, их вкус и запах больше не вызывали у неё ничего, кроме антипатии и отвращения, но Каролина и не думала прекращать это занятие. Дым от сигарет ранил её глаза, он медленно тянулся тонкой струйкой к белому потолку.
Машка понимала то, насколько её подруге сейчас плохо, поэтому она не мешала ей, лишь стояла в стороне и рисовала чёрной ручкой розу на своём запястье.
— Маш... — услышала она хриплый голос Каролины.
— А? — тут же отозвалась Маша.
— Я бы хотела перемотать плёнку жизни назад и все исправить, — неожиданно выдала девушка и скатилась по бетонной стене на пол.
— А есть что? — спросила подруга.
Каролина подняла голову и взглянула на подругу стеклянными глазами.
— Разумеется. Я бы заставила мать ценить отца... Не знаю как, но заставила бы... — в её взгляде не было ни капли уверенности.
— Кара, ты бы не смогла ничего изменить. И не нужно винить себя в этом, — Маша присела рядом и обняла подругу, после чего забрала догорающую сигарету из рук Каролины и, потушив, выбросила в открытое окно.
Тут дверь туалета распахнулась, и взору девушек предстала разъярённая уборщица.
— Сколько мне раз ещё повторять, что в школьном туалете курить запрещено? Для этого есть специальные места! — её голос срывался, а глаза медленно наливались кровью.
— Нужно было в школе учиться, а не заниматься вместо этого плотскими утехами, чтобы нам сейчас не предъявлять претензии! — истерично воскликнула Каролина, отряхиваясь от пыли.
— Что?! Да как ты... — униженная и подавленная уборщица так и осталась стоять на месте с открытым ртом, поражаясь наглости старшеклассницы.
А девушки со скоростью света выбежали из туалета, хохоча во все горло и совершенно не обращая внимания на удивленного физрука, стоящего неподалеку.
Немного успокоившись, Каролина всё же заметила учителя и, тыкнув в бок никак не желающую униматься подругу, поправила волосы, мило улыбнувшись.
— Добрый день, Роман Сергеевич, — протянула девушка, подходя к учителю и волоча за собой раскрасневшуюся от смеха Машку.
— И вам не хворать. Вас где носит? Весь класс уже на улице, — буркнул физрук, посмотрев в окно. Девушки последовали его примеру — и вправду, их класс уже носился в школьном дворе, громко при этом смеясь.
— Ну? Что смотрим? Пулей переодеваться! — воскликнул мужчина.
— Извините, Роман... — Кара сделала вид, что не помнит отчества учителя, но тот и не думал его подсказывать, словно такое обращение ему нравилось, — Но, к сожалению, я забыла форму дома, — нарочисто раскаивающимся голосом заверила Каролина. Роман будто на несколько минут выпал из реальности, но после тихо выпалил:
— Хорошо, как такую девушку не простить, — после этой фразы он игриво заправил блондинистую прядь волос девушке за ушко.
Кара искренне улыбнулась, а затем яростно процедила:
— Руки... — и учитель быстро отпрянул. Посмотрев на удивленную Машу, он зло спросил:
— А ты что?! Тоже форму забыла или у тебя, как обычно, внезапно третий раз за месяц начались «кое-какие дни»?
— Роман Сергеевич, просто... — девушка медлила, она явно была сбита с толку. А учитель до сих пор ждал ответа.
— У меня нога болит! — выкрикнула Машка первое, что пришло на ум.
— Понятно... Два в журнал! — воскликнул физрук и, отвернувшись от старшеклассниц, пошёл прочь.
— Так нечестно! — донеслось ему в след. Роман лишь тихо усмехнулся.