— Хорошо. Но ты можешь просто послушать?
Хотя я не могла слушать, я, очевидно, могла разразиться бессвязной тирадой.
— Что за извращенец пялится на кого-то, когда он голый? — процедила я, пробираясь сквозь свой немодный акцент. — И это не только ты извращенец. Сегодня все было дерьмово. Я провалила все собеседования. И Би Джей не звонил с тех пор, как - ты был прав - он придурок. И... и... с деньгами туго. Возможно, мне придется продать свой абонемент в "Эквинокс" в следующем месяце. А потом я забыла про тако! — Я издала болезненный стон. — Наши тако.
Наступила долгая тишина. Конечно, после моего словесного поноса шесть секунд показались вечностью.
— Ты закончила?
— Не совсем. — Я сморщилась. — Но продолжай.
— Сейчас я до тебя прикоснусь, — хрипловато сказал он, когда моя грудь перестала вздыматься и опускаться, словно я только что пробежала марафон.
Я почувствовала, как руки Риггса осторожно отодвигают мои пальцы от лица. Он держал мои ладони в своих, потирая большим пальцем чувствительную точку между основанием большого и указательного пальцев. Он терпеливо ждал, пока я открою глаза. Я не могла смотреть на него, хотя он стоял прямо передо мной, всего в паре дюймов. Жар его тела обволакивал меня, заставляя кожу покрываться мурашками.
Я по-взрослому уперлась взглядом в потолок.
Риггс обхватил мои щеки. Температура моего тела поднялась до опасной отметки, а невидимая струна под пупком сжалась и натянулась. Мне пришлось напомнить себе, что он всего лишь Риггс, дружелюбный сосед по комнате, который шутил, что может заняться со мной сексом, но ни разу не выступил инициатором. Тот самый Риггс, у которого не было ни гроша, который не хотел детей и у которого даже не было велосипеда.
— У тебя был дерьмовый день, Поппинс. Так бывает. Плохие дни будут случаться и дальше. Тебе нужно просто отмахнуться от них. — Он пристально смотрел мне в лицо, и я почувствовала себя еще более голой, чем несколько минут назад, когда я действительно была голой. — Прости, что я был резким. Головная боль - не оправдание. Теперь иди одевайся, а я пока принесу нам тако. Я угощаю.
У меня открылся рот.
— Угощаешь? — Он никогда раньше не предлагал заплатить за что-нибудь. Я даже никогда не видела его бумажник.
— Ага.
— Но ты ни за что не платишь. Никогда.
— Я люблю все попробовать хотя бы раз.
— Ты можешь себе это позволить? — потребовала я. — Я не хочу, чтобы ты завтра голодал или что-то в этом роде.
Теперь, когда я чуть меньше злилась из-за окна, я нехотя призналась себе, что не хочу ставить его в неловкое положение. Что, если он скуден, потому что оплачивает огромные медицинские счета или что-то в этом роде?
Он бросил на меня полный отчаяния взгляд.
— Я могу заплатить за несколько тако.
— Ты уверен?
— На восемьдесят три процента.
— А где остальные семнадцать процентов?
— На полу. Ты сбрила их бритвой, которую собирались использовать в качестве оружия.
— Хорошо. — Я покраснела от досады. — Выпьем, я полагаю.
Он взял ключ и положил его в карман.
— Это на всякий случай, чтобы ты не заперла себя внутри на веки вечные. — Он обошел меня, направляясь к двери. — О, и не жди гуакамоле. За это нужно платить дополнительно.
Через полчаса, собрав с пола разбитое стекло и остатки самооценки, я была полностью и блаженно одета, ела тако (с гуакамоле и кесо - Риггс, видимо, чувствовал себя очень щедрым) и потягивала одно из его пив. Я не могла вспомнить, когда в последний раз потребляла столько калорий, но все было так вкусно, что я даже не чувствовала себя виноватой.
— Не могу поверить, что ты ешь углеводы, Поппинс. — Риггс поглощал тако с креветками. Сальса стекала по его точеному подбородку. Если бы он ел своих женщин, как ел тако, то точно стал бы восьмым чудом света. Хотя, если честно, мне не нужно было видеть, как он ест, чтобы понять, что он хороший трахальщик. В Риггсе было что-то развратное и легкомысленное, источающее умопомрачительный секс и гарантированное разбитое сердце.
— Я тоже не могу в это поверить, — пробормотала я, откусывая маленький кусочек рыбы. Я все еще не смотрела ему в глаза.
— Почему? — Он бросил чипсы из тортильи между губами и громко зажевал. — На тебя напали углеводы, когда ты была молода? Зарезали багетом? Примотали к дереву спагетти?
Я хихикнула, удивляясь тому, что открылась ему. Полагаю, было бы справедливо, если бы он знал, почему меня так ужаснула эта сцена.
— Когда я росла, я была немного толстой. Я боролась со своим весом всю жизнь, перепробовав все диеты под солнцем - Weight Watchers, Atkins, Jenny Craig, South Beach... — тихо призналась я, зачерпывая гуакамоле из пластикового контейнера и посасывая подушечку большого пальца. — Мне так и не удалось сбросить вес, что ужасно сказалось на моей социальной жизни, ведь я и так была бедным ребенком в шикарной, богатой школе. Но это было трудно, поскольку моя семья могла позволить себе только замороженные продукты из Aldi. Первые полтора десятка лет своей жизни я питалась рыбой и чипсами. — Я напряженно вздохнула. — Летом, перед тем как я поступила в университет, что-то щелкнуло. Мне удалось удержаться на диете и сбросить около десятка килограмм, чего оказалось достаточно, чтобы попасть в категорию «Фитоняшек».
Риггс пристально смотрел на меня, ожидая продолжения.
— То лето было отличным временем для того, чтобы переосмыслить себя. Другой акцент. Другой гардероб. Другие манеры. Тот первый год в университете изменил меня. Впервые в жизни я стала популярной - или, по крайней мере, не непопулярной. Больше мне не втыкали жвачку в волосы, не смеялись над моими рваными ботинками, не заливали мочой щели в шкафчике. — Я облизала губы и нахмурилась, глядя на кофейный столик, заваленный остатками еды. — Я встретила Би Джея. После многих лет плавания против течения, борьбы за то, чтобы куда-то попасть, я почувствовала, как волна несет меня к цели. Наверное, я связала свою подтянутую талию и модный акцент со своим новым состоянием. Так мой вес превратился в навязчивую идею. — Наравне с деньгами. Я начинала понимать, что одержима мелкими вещами, потому что думала, что они гарантируют, что я смогу сохранить важное.
— Думаешь, Би Джей не стал бы с тобой встречаться, будь ты на несколько фунтов тяжелее? — серьезно спросил Риггс.
— Нет, — фыркнула я. — Да я и не ожидала. У него есть определенный тип.
— Недоедающая и покорная? — язвительно спросил он. — Странный вкус, но каждому свое, я думаю. — Он на мгновение замолчал, прежде чем добавить: — Ты выглядишь прекрасно независимо от веса. Просто, чтобы ты знала.
— Спасибо.
— Это был не комплимент. — Я почувствовала, как его глаза, пылающие презрением, обогревают мое лицо. — Это констатация факта. И если он был слишком глуп, чтобы не заметить...
— Мы не можем знать, что он не стал бы встречаться со мной. — Я подняла руку, останавливая его. — Помнишь, ты высмеял меня за то, что я плохая феминистка, когда я сказала, что хочу выйти замуж за Би Джея? Вот еще кое-что, что ты можешь бросить в мою кучу "плохих феминисток". Я одержима своим весом и позволяю весам изменять мое настроение.
Его брови сошлись, а лицо еще больше омрачилось. Я уставилась на свои руки, сжимая пальцы. Обручальное кольцо все еще казалось странным и тяжелым, но оно было настолько восхитительно идеальным, что я уже подумывала, не выкупить ли его у Риггса, когда эта шарада закончится. Ему нужны были деньги, а мне - воспоминания.
— Я не слежу за твоими недостатками, Даффи. — Прошла пауза. — И, между прочим, ты тоже не должна. Но если это хоть что-то значит, раз уж это исходит от меня, а не от Гавноеда, то в моих глазах ты всегда будешь красивой. Тонкая, большая и что-то между ними.