Он поднял плечо, преуменьшая это.
— Наверное.
Я крепко сжала его, пытаясь передать ему всю свою внутреннюю силу. Она ему понадобится. Сегодня он должен был увидеть Чарли, и их жизни навсегда изменятся.
— Расскажешь мне, как все пройдет, когда ты его увидишь.
Он оскалился.
— Что значит «расскажешь»? Твоя задница поедет со мной. Это ты проповедуешь о том, чтобы навестить его.
Я не могу пойти с тобой, потому что он вот-вот скажет тебе, что он твой отец, и велика вероятность, что ты захочешь кого-нибудь убить, и этим кем-то вполне могу оказаться я.
Я подумала, что Риггс разозлится на меня за то, что я скрыла от него информацию о Чарли. Однако, пыталась я рассуждать сама с собой, я действительно знала правду о них только один уик-энд. И я делала все возможное, чтобы ткнуть его носом в эту правду.
— У меня есть дела… — заикаясь, проговорила я. — Лауре снова нужна помощь с ее котенком.
Он серьезно кивнул.
— Сначала киска. Поверь мне, я понимаю это больше, чем кто-либо другой. — Затем, прежде чем я успела выдать очередную слабую ложь, он подхватил свой рюкзак и мой чемодан, словно они весили не больше кофейной кружки, и направился наверх. — Хорошо. Но мы закончим этот разговор, когда я вернусь.
Следующие несколько часов показались мне растянувшимися на полтора месяца. Время текло как мед, медленно и густо. Я то и дело поглядывала на часы, раздражаясь от каждого их неторопливого тиканья.
Я старалась занять себя. Я дважды убиралась в квартире, дважды стирала белье, подала заявку на пару вакансий, ответила на все свои письма, которые были заблокированы, и даже набралась смелости поискать в Интернете сексуальное нижнее белье со скидкой для Риггса, хотя мне незачем было тратить деньги на что бы то ни было, сейчас, когда я была по горло в безработице, платила дорогому иммиграционному адвокату (разве я не должна была уже получить от нее первый счет?) и полностью посвятила себя помощи Риггсу в его возможном путешествии за здоровьем.
Прошел час, потом еще один. Риггс не возвращался. В меня начала закрадываться паранойя — что, если он сильно поссорился с Чарли и решил уйти? Все имущество Риггса находилось в его рюкзаке. Не было бы ничего удивительного в том, что он их оставил. Но нет. Его фотоаппаратура все еще была здесь, а это дорогого стоит. Может, его сбил поезд? Автобус? Самолет? А может, на него напали. В Нью-Йорке процветала преступность.
— Если ты так волнуешься, то знаешь, что тебе нужно делать, — сказала Лаура по телефону, когда я решила, что моя проблема с Риггсом стала нашей проблемой с Риггсом.
— Я не могу ему позвонить. — Я прижалась лбом к стене и зарычала.
— Позвонить? Конечно, нет. Мы что, в Средневековье? Но ты можешь написать сообщение. Спросить, где он.
Я могла бы. Но я не хотела показаться слишком нуждающейся и истеричной. Риггс и так считал меня невротичкой, и я больше не могла притворяться, что не хочу ему нравиться.
— Нет. Я подожду. — Я в двадцатый раз оттирала столешницу в своей кухоньке. — Он должен быть здесь с минуты на минуту, не так ли?
— Ну… — Я слышала, как Лаура хрустела яблоком на другой линии. — Я не его секретарь, поэтому не могу сказать точно, но ты сказала, что прошло уже два с половиной часа, верно?
Я щелкнула запястьем, взглянув на часы. Те самые часы, которые я снова и снова твердила себе, что должна снять, потому что это подарок Би Джея, но так и не сделала этого. Неудивительно, что Риггс думал, будто я все еще испытываю чувства к этому придурку.
— Уже три часа, — поправила я.
Раздался стук в дверь, а затем звук ключа, вертящегося в своей скважине.
— О. Он здесь. Пожелай мне удачи.
— Тебе не нужна удача, тебе просто нужно помнить, что ты достойна, — щебетала она. — Любящая, заботливая, умная, амбициозная. Ему повезет с тобой. — Она сделала паузу. — А если это не сработает, то хотя бы помни, что ты суперподходящая, и он не сможет удержаться рядом с тобой.
Я бросила телефон на диван и, заправив за ухо прядки, поспешила к двери. Я открыла ее.
— Риггс, я…
Но я не успела закончить фразу.
Потому что передо мной стоял не мой муж.
Это был Би Джей.
— Детка.
Голос Би Джея сорвался, и, видимо, он тоже. Он мелодраматично опустился на колени у моего порога, его лицо было омрачено страданием. У него был глубокий загар, отросшие волосы и новый пивной живот. Я никогда раньше не задумывалась об этом, но теперь, когда узнала, возненавидела его. Как лениво. Как безлично. Я любила Поппинс гораздо больше.
Он стоял передо мной на коленях, и, как ни странно, единственное, что я почувствовала, — это разочарование и досаду, что в дверях не Риггс.