Махаккар… Даже имя этой пустыни было самым лютым ругательством, а для Пауля — даже более грязным, чем имя ненавистной ему Сальвадор.
Эта пустыня была просто рассадником замшелых традиций и работорговли.
Поневоле вспомнились слова девчонки.
Духи нас защищают.
От них бы кто защитил.
Уже даже урожденные пустынники, верующие в могущество духов, ставили вокруг своих городов защитные магические купола, уже каждый, даже самый захудалый оазис на Белом Шелковом Пути приглашал к себе и умелого чародея, и охотников на духов — в таком количестве, каком только мог потянуть.
Все боялись духов. Даже те, кто жили рядом с ними, даже те, кто приносили им жертвы и просили их о помощи.
Звяканье Пауль услышал издалека. Ритмичное такое, негромкое, будто кольчуга позвякивала при ходьбе всеми тысячами своих колец.
Наемник?
Ну точно выдала его девчонка, и её хозяин послал за Паулем своего воина…
И Пауль сам не заметил, когда все его существо вдруг оказалось напряженным, как натянутая гулкая струна на арфе.
Скрипнула дверь, приоткрываясь, и быстрое тело скользнуло в комнату Анука.
Пауль больше из инстинктов шатнулся вперед, зажимая гостя у двери, прижимая к его горлу кинжал.
— Ну-ну, полегче, мой герой, — насмешливо шепнула Мун, и над её пальцами зажегся магический светляк, на создание которого были способны даже такие магические неумехи, как сам Пауль.
Звякал, видимо, пояс девчонки, украшенный мелкими монетками. Новый? Тот-то, вроде, так и остался в переулке.
Пауль опомнился лишь три секунды спустя, понял, что слушает, как бьется сердце девчонки и… Выдыхает. Неведомо почему, Мун действовала на него как крепкий успокоительный настой, коими в Эффинах приторговывали некоторые ведьмы.
Пауль шагнул назад, опуская руку с ножом и отчаянно на себя ругаясь. Вот надо же так видеть во всем опасность. Взял и напугал девчонку.
Сказались эти несколько недель после побега, когда дергаться приходилось от каждого шороха.
— Ты долго, — проворчал Пауль, возвращая кинжал в ножны на поясе.
— Хозяин не засыпает без моей флейты, — Мун пожала плечами, — я говорила, что приду ночью.
Говорила. Да и Пауль сейчас недоволен был больше собой, чем ею.
Девушка была все в тех же черных шароварах и синем покрывале, обернутом вокруг головы так, чтобы скрыть волосы и шею. Только сейчас сверху была не коротенькая кофточка-чоли, открывающая плечи и живот, а просторная белая рубаха, спрятавшая абсолютно все, на что можно было втихомолку попялиться.
И это было даже немножко обидно, но все понятно — во-первых, кто такой этой девушке Пауль, чтобы она брала и открывала ему свое тело, а во вторых, вечера в пустыне прохладные. Что ей, мерзнуть из-за капризов чужого ей Пауля, которому глаза покормить приспичило?
Да и в рубахе этой Мун не была хуже, отнюдь. Её красота будто стала меньше лезть в глаза, стала какой-то приглушенной, но отнюдь не менее волнующей.
— Идем, герой, — Мун чуть улыбнулась своими яркими губами и шагнула к окну Анука. Перед этим лишь ненадолго склонилась к чернокожему рабу, заботливо провела ладонью по его плечу. Что-то шепнула.
Анук дернулся, кажется, кивая, и простенькая решетка из двух прутьев, крест накрест, что перегораживала окно, стала прозрачной и почти невидимой. И сам проем круглого окна вдруг резко стал шире.
— Пролезешь? — Мун кивнула на окно, снимая с плеча холщовую сумку.
Пауль пролез.
В это окошко пролез бы даже Анук с его разворотом плеч. Нет, если он был способен на такие трюки даже без обучения, магик из него вышел бы способный, если бы не рождение рабом.
Все было не просто, за окном барака оказался лишь только задний двор дома, и где-то неподалеку кто-то переговаривался.
— Эй, герой, лови, — тихонько крикнула Мун с той стороны окна, и в руки Пауля шлепнулась её сумка. Объемная. И пахнущая хлебом. Пауль, не евший со вчерашнего вечера, этот запах ощутил сразу же, как сумка пролетела мимо его лица. И даже удивился, что не унюхал сразу. Хотя… Так ли это удивительно?
Зато он помнил, что от Мун пахло апельсиновым маслом и сандалом…
Девушка выскользнула из окна и сама, продемонстрировав гибкость песчаной змеи.
Выскользнула, соскочила на землю, забрала у Пауля сумку и, качнув головой, повела его между низенькими круглыми и прямоугольными домишками слуг.
Поместье хозяина Мун окружала высокая каменная стена. Вся обмазанная глиной, чтобы если что — не получилось по ней просто так забраться. И если центральные ворота утром стояли нараспашку, только два стражника по бокам вели караул, то задняя дверь была скромная и небольшая.
Мун вывела Пауля к ней, обернулась и прижала палец к губам.
У калитки спал, звонко похрапывая, крепкий широкоплечий мужик в воинском доспехе.
Рука Пауля легла на рукоять кинжала быстрее, чем он успел сообразить.
— Не вздумай, — шикнула на него Мун, сверкнув глазами, — я на него столько сонного зелья потратила не для того, чтоб ты его прирезал.
Ох ты. Какая занятная девочка, в зельях разбиралась…
— Ты случайно не ведьма, милая? — с любопытством поинтересовался Пауль.
Нежные губки девушки насмешливо скривились.
— Не угадал, герой, — мурлыкнула она, — какая жалость. Угадал бы, я бы тебя поцеловала. Может быть, даже в губы.
Бесовка.
— Идем, — шепнула Мун, взмахивая тонкой рукой и указывая на калитку, — и помалкивай, Саллем, конечно, крепко спит, но петь мне серенады над его ухом все-таки не стоит.
По губам Пауля пробежалась улыбка. Девчонка все-таки была ужасно забавная.
Она дернула за ручку двери, но было заперто. Мун метнулась к стражнику и склонилась к нему, зашарила по карманам шаровар.
И вроде все было понятно, все логично. Было что-то, от чего Паулю захотелось, чтобы девчонка закончила с этим своим обыском побыстрее. Уж больно неприлично смотрелись эти ладошки, щупающие спящего мужика за бедра. И попробуй еще выскажи претензию, она ведь для Пауля это делала.
— Ты скоро? — недовольно буркнул Пауль, и видимо, слишком громко — потому что спящий вдруг вздрогнул, встрепенулся, глядя осоловелыми глазами вперед. На Пауля.
Пальцы снова стиснулись, теперь уже на рукояти меча. Сейчас стражник вскочит, заорет и придется прорываться с боем… Девчонку жалко, с собой не возьмешь — её убьют ошейником, а здесь оставишь — и её убьют за то, что провела в дом чужака…
— Спи, мой сладкий, спи, мой сахарный, спи, чего вскочил? — мягко и певуче шепнула Мун на ухо стражнику и замурлыкала какой-то успокаивающий мотивчик.
Это не должно было сработать.
Но сработало.
Саллем снова осел на спинку скамьи, на которой сидел, моргнул пару раз и опустил голову на изящное плечико Мун. Это было лишнее…
Мун стояла, закостенев, явно боясь разбудить спящего, но потом цокнула языком, привлекая внимание Пауля и махнула свободной рукой в его сторону. Что-то блеснуло в лунном свете. Пауль поймал это на чистом рефлексе, даже не сообразив, что конкретно ему кинули, и только глянув в ладонь, увидел ключ. Нашла все-таки…
— Открой дверь, — Пауль даже не услышал это, прочитал по губам девчонки. — И уходи.
— А ты?
— Иди, — Мун убийственно округлила глаза и ткнула пальцем в сумку, которую повесила на ручку калитки, — не забудь.
— Выйди хоть на минутку, — настойчивым шепотом взмолился Пауль.
— Зачем?
И правда, зачем ему лишняя минутка с чужой рабыней? Она его вывела, кажется, даже хлеба припасла на дорожку. Что еще надо?
И все-таки, не хотелось уходить не попрощавшись.
— Пожалуйста.
Мун посмотрела на него пристально, улыбнулась самым краешком губ, как-то слегка странно.
— Иди, — снова одними губами велела девушка, — я выйду.
— Обещаешь? — Мун закатила глаза, видно, впечатленная настырности Пауля. Он и сам себе удивлялся. Свобода дурманила рассудок, но как же хорошо, что она была — эта свобода. Можно было и на глупости её чуть-чуть растратить.