Подумал козак о том, не взять ли её на руки, да не отнести ли в дом, на мягкое ложе. Да только мысль это унеслась быстрее ветра, когда почувствовал он, как упираетя она в его чресла, извиваясь гибкой ящерицей и постанывая от ожидаемого наслаждения.
Наваждение враз сошло, как туман, разгоняемый солнечными лучами.
- Прости... - сказал он, отпуская её, и надевая шаровары.
Что с ним происходит? Почему отказывается от ласки женской, коей не знал уж давно?
Он видел Оксану. И почувствовал, то словно в грязи вывалялся, отдавшись чужой ласке. Разум говорил: «Что тебе с того? Не твоя она, в объятиях у другого... И ты будь!» «Не могу. Не сейчас, не ей момент...»
Глупость говорил, неумное думал. Но не мог иначе. Что за страсть без любви? Зверь и тот, пару ищет, верность блюдёт. Волк с одной волчицей до последнего дня. А так, под забором, только шавки дворовые паруются. Не хотел козак себя с псом шелудивым ровнять.
- Прости, красавица... - прошептал он, укрывая своей рубахой её белые плечи. Она смотрела непонимающе. Молчала. А затем её лицо стало меняться.
Вначала в глазах скользнула обида, и то было последнее человеческое выражение на её лице. В миг оно исказилось яростью. Прекрасный ротик искривился в злом оскале, меж чёрных бровей пролегла морщина, глаза сверкнули яростью.
- Ты! - крикнула она, ткнув острым пальцем ему в грудь так, что кровь выступила. - Ты... Как ты смел!.. Как смел меня так оскорбить!
Она зарычала, рука её метнулась к его глазам, и так бы их выцарапала, не перехвати он её железной рукой.
- Ты что, бешенная баба! - марево окончательно ушло, лишь только он увидел её изменившийся страшный лик.
Она пыталась освободиться, но он крепко держал её запястья, затем оотолкнул от себя
- Ты ещё пожалеешь об этом.
Поднялся козак, протёр глаза, да и увидел...
Диво странное, немыслимое. Там где стоял трактир, теперь гнилая халупа была, соломой прогнившей покрытая, с прохудившимися стенами и проваленной крышей. Окна чернели пустыми глазницами, дверь зияла раскрытым в крике ртом.
Перекркстился козак, осеял грудь кресным знамением. «Свят-свят, убереги, Господи, от нечистого!». Прочитал «Отче Наш», надеясь, что марево развеется и будет всё, как прежде. Да только без толку. Вскочив на ноги, первым делом кинулся озираться, ища коня своего. Есть! Отлегло от сердца. Стоит, горемычный, смотрит печально голодными глазами на гнилой пук соломы, что и в подстилку не годится. А накануне ведь думал козак, что сено душистое коню своему поднёс. То ещё сам пил, ел? И с кем? Не с чертовкой ведь. Да и бывают ли черти женского полу?
Вскружилась голова, дурнотой желудок взбунтовался.