Щелкнув длинными тонкими пальцами, Альфи растворился в воздухе, словно иллюзия.
Превозмогая желание выразить свое недовольство в отношении пребывания домового эльфа в качестве слуги, Гермиона приняла решение промолчать. В сложившейся ситуации ее успокаивало лишь то, что внешне Алфи выглядел вполне здоровым, а значит не выступал для хозяев в качестве груши для битья. По правде говоря, в роли беспощадного тирана Гермионе представлялся исключительно Люциус Малфой, который не упускал шанса иной раз ударить нерадивого слугу тростью, пускай тот и не сделал ничего, чтобы заслужить телесное наказание. Во всяком случае, именно так он когда-то давно поступал с покойным Добби.
— Подожди здесь, я скоро вернусь, — обратился к Гермионе Драко.
Развернувшись в сторону темного коридора, который вел ко входу в подземелье поместья, он уже было сделал шаг, как вдруг почувствовал, что на предплечье опустилась ладонь Гермионы:
— Драко Люциус Малфой, только не говори, что собираешься оставить меня здесь одну, — с деланным спокойствием произнесла Гермиона, пристально глядя в серые глаза собеседника. На деле же эта воздвигнутая плоская декорация невозмутимости с трудом удерживала скрывающуюся за ней панику, которая беспощадно пыталась пробить себе путь на свободу, скребясь о препятствие, словно свирепый зверь.
Этот дом пугал ее, и отрицать данный факт было по меньшей мере глупо.
— Сомневаюсь, что ты хочешь спускаться в подземелье, — Драко пустил в ход стальной аргумент, будучи безоговорочно уверенным в том, что оспорить его не удастся при всем желании. Чего греха таить, он и сам старался держаться подальше от этой части дома, потому как знал, какие зверства там происходили в те дни, когда Пожиратели смерти использовали Малфой-мэнор в качестве своего логова.
Мимолетно взглянув на коридор, находящийся за спиной Драко, Гермиона почувствовала, как все до единой мышцы в теле на короткое мгновение напряглась, словно почувствовав невидимую угрозу, о которой сигнализировало седьмое чувство.
Помнится, именно этот коридор вел в ту гостиную, где ее некогда пытала Беллатриса Лестрейндж. Оставленный безумной волшебницей шрам запульсировал фантомной болью, а ее безумный смех весьма отчетливо раздался в голове, тем самым подтверждая посетившую Гермиону догадку: за поворотом ее и впрямь поджидало то самое место.
Взгляд Драко, обращенный на нее, был полон сочувствия. Он прекрасно помнил тот случай, посему не хотел обрекать Гермиону на эмоциональную пытку, которую ей непременно предстоит пережить, оказавшись в той злосчастной гостиной.
— Наверное, ты прав, — в конце концов согласилась она. Однако встреча с призраками прошлого была отнюдь не единственным, что беспокоило ее в сложившейся ситуации: если мертвые родственники Драко не представляли для нее реальной угрозы, то от некоторых живых стоило бежать без оглядки. — Вот только я сильно сомневаюсь, что твой отец не применит на мне убивающее проклятие в ту же секунду, как увидит здесь.
Драко сдержанно усмехнулся себе под нос, чем разжег в груди Гермионы искру возмущения. Конечно, ему легко сохранять позитивный настрой, не находясь в зоне риска. Хотя он непременно попадет на передовую линию огня, как только Люциус узнает о том, что его наследник связался с маглорожденной. Вот уж тогда Драко точно будет не до смеха.
— Очень рада, что неприязнь твоего отца по отношению ко мне кажется тебе забавной, — не упустила возможности съязвить Гермиона, слегка склонив голову набок. Ее карие глаза сощурились, отчего во внешних уголках образовались тонкие сеточки мелких морщин.
— Меня забавляет вовсе не это, — ответил Драко, без труда выдерживая испытующий взгляд Гермионы. Время шло, но он так и не счел нужным объяснить, что же именно вызвало у него улыбку. — Тебе не стоит переживать: мои родители уже уехали во Францию, поэтому сегодняшним вечером нас ждет лишь один неловкий семейный ужин.
Развернувшись на каблуках классических ботинок, он шагнул в коридор, и вскоре тьма полностью поглотила его тело.
Оставшись в одиночестве, Гермиона вновь окинула комнату изучающим взглядом, совершенно не зная, куда себя деть. Здесь не было ни дивана, ни хотя бы даже стула, на который она могла бы присесть. Собственно, холл был лишь чем-то вроде проходной, поэтому неудивительно, что эта часть поместья не была обустроена всем необходимым для светских посиделок.
Дабы скоротать время в ожидании Драко, Гермиона принялась обходить помещение, безучастно скользя взглядом по имеющимся там предметам. Несмотря на всю мрачность Малфой-мэнора, трудно было не согласиться с тем, что внутреннее убранство поместья поражало своим великолепием. Старинные, но не утратившие внешнего лоска вещи, словно портключ в прошлое, переносили на несколько веков назад, позволяя стать частью незнакомой эпохи. Эдакий музей, не иначе.
Чувствуя себя кем-то вроде посетителя, пришедшего на эту выставку древних реликвий по неволе, Гермиона то и дело задавалась вопросом: каково это, жить в таком месте? Разумеется, ты окружен непозволительной для многих роскошью, но это поместье по большому счету такое… Такое безжизненное. Отсутствие ярких красок, теплого света и даже тех же самых растений оказывало давление, буквально вгоняло в тоску.
Дом всегда был для Гермионы тем местом, где можно наконец-то расслабиться и отдохнуть от проблем, поджидающих за входной дверью. Но как вообще можно почувствовать себя комфортно в столь мрачной обстановке, напоминающей чертов замок графа Дракулы? И даже изобилие дорогих вещей, окружающих тебя со всех сторон, не способно кардинально повлиять на ситуацию в лучшую сторону.
Впрочем, не исключено, что сами жители этого поместья с ней бы не согласились, ведь у богатых, как известно, свои причуды, в числе которых может быть и искаженное понятие об уюте.
Невесомо коснувшись кончиками пальцев позолоченной статуэтки рычащего льва с крыльями орла, Гермиона устремила взгляд вверх, осматривая висящие на стенах картины.
В то время как некоторая часть их обитателей занималась своими делами, совершенно не обращая внимания на гостью, оставшиеся пристально следили за ее действиями, как тюремные надзиратели за подозрительно ведущим себя заключенным. К примеру, одна светловолосая дама, одетая в пышное черное платье, украшенное драгоценными камнями, эмоционально нашептывала что-то стоящему рядом кавалеру, то и дело тыча сложенным веером в сторону Гермионы. Мужчина средних лет время от времени кивал, при этом не отводя от незваной гостьи высокомерного взгляда. Эти двое явно не были рады тому, что маглорожденная волшебница посмела осквернить их дом своим присутствием.
Однако эта парочка моментально умолкла, стоило Гермионе подойти к картине, на которой они были изображены посмертно. В правом нижнем углу находилась слегка выцветшая от времени надпись, выведенная аккуратным почерком: «Николас и Бельвидера Малфой, 1371 год».
Николас Малфой был известен своей жестокостью по отношению к маглам. В свое время он подвергал их страшным пыткам — а в последствии и смерти –, используя в качестве прикрытия разразившуюся эпидемию чумы. Но даже после того, как сокрытые им преступления были преданы огласке, могущественному волшебнику все равно удалось избежать наказания по вполне понятным причинам.
Неудивительно, что он был столь недоволен, увидев в своем доме представительницу тех, кого так презирал, считая недостойными. Столкнись Гермиона с ним лицом к лицу, когда тот был еще живым человеком, а не порождением умело смешанных волшебных красок, и высокомерный взгляд вкупе с возмущенными перешептываниями показался бы ей сущим пустяком.
Услышав за спиной приближающиеся шаги, которые с каждой секундой звучали все отчетливее, Гермиона отпрянула от картины и двинулась прочь, возвращаясь к тому месту, где ее оставил Драко несколькими минутами ранее.
Спустя мгновение он вышел из коридора, держа в руке вытянутую бутылку из темного, почти черного стекла. Закрепленная на стенке этикетка выглядела немного потрепанной, что наталкивало на мысль о том, что взятое из подземелья вино томилось там не один год.