— Прошу прощения… — принялась извиняться миссис Грейнджер. Кажется, румянец на ее щеках проступил гораздо отчетливее. Вот только виной тому на сей раз послужило отнюдь не выпитое спиртное.
— Не стоит, — отозвался Драко и вежливо улыбнулся женщине, тем самым давая понять, что ей не стоит беспокоиться понапрасну. Неспешно покручивая между пальцами ножку бокала, стоящего на столе, он переключил внимание на отца Гермионы. Судя по бесстрастному выражению лица, Драко нисколько не удивился, услышав в свой адрес завуалированное обвинение: оно было заслуженным. — Вы правы, мистер Грейнджер, во время нашей с вами первой встречи я, как и мой отец, показал себя отнюдь не с лучшей стороны. Хотя чего уж там, в те годы у меня ее и вовсе не было.
От волнения у Гермионы пересохло во рту. Наступил тот самый момент, которого она так боялась и, глупо уповая на чудо, рассчитывала избежать. Опустив руки под стол, она с силой сжала в ладонях тканевую салфетку, которую ранее положила на брюки, чтобы ненароком не испачкать их во время ужина. Казалось, алкоголь, успевший слегка вскружить голову и притупить чувство тревоги, сейчас полностью выветрился из организма.
Периферийным зрением Гермиона заметила, как ее мать, все еще испытывая смущение после недавней выходки мужа, внимательно следит за Драко в ожидании, когда тот скажет хоть слово. Может, сама она и не решилась бы вот так в лоб задать не дающий ей покоя вопрос, но раз уж он, так или иначе, был озвучен, пускай и не с ее подачи, то упускать возможность прояснить для себя некоторые моменты миссис Грейнджер не собиралась: не только ее муж переживал о том, что Гермиона, руководствуясь невесть чем, выбрала себе в пару человека, третирующего ее на протяжении долгого времени.
— Будучи ведомым ложными убеждениями, я говорил и делал то, о чем впоследствии пожалел, причем неоднократно.
В этот момент Гермиона, сама не зная почему, сначала взглянула на его предплечье, на котором находилась оставленная Волан-де-Мортом Темная метка, а потом перевела взгляд на его грудь, скрытую под черной водолазкой с горлом. Воспоминание о том дне, когда она нашла Драко без сознания на окраине Хогсмида, весьма красочно ожило в сознании, вызывая отнюдь не самые приятные ощущения.
Он и впрямь сполна заплатил за некогда совершенные ошибки.
— Поверьте, если бы я мог обернуть время вспять и изменить прошлое, то непременно сделал бы это. Однако даже магия не в силах дать мне желаемое, — подытожил он с искренним раскаянием. Помнится, когда-то он говорил нечто подобное и самой Гермионе.
Все это время Драко не смел отвести взгляд от лица мистера Грейнджера, боясь с треском провалить это зрительное испытание. Что же касается отца Гермионы, то он, как и прежде, выглядел весьма настороженным. Разве что былая суровость сменилась глубокой задумчивостью: слушая исповедь сидящего напротив юноши, он взвешивал каждое его слово, оценивая степень имеющейся в них искренности.
Являясь сторонним наблюдателем, Гермиона не могла не отметить, с каким достоинством Драко выдерживал допрос ее отца: ни один мускул на его лице не дрогнул, хотя ситуация, в которой он оказался, была, мягко говоря, нервотрепательной. Почему-то она сильно сомневалась, что справится хотя бы вполовину столь же хорошо, если, а вернее сказать, когда, на ее долю выпадет схожая участь.
— Но пока остальные ставили на мне крест, не веря, что такой человек, как я, сможет измениться, ваша дочь протянула мне руку помощи. И сделала это, невзирая на мой скверный характер и все то, что было между нами в прошлом, — теперь уже взгляд серых глаз был всецело прикован к Гермионе. — Прошлый я не сделал ничего, чтобы заслужить ее доброту, но тот, кем я стал, приложит все усилия, чтобы оправдать подаренный ему шанс. Поверьте, я не дурак и прекрасно осознаю, что мне не удастся заслужить ваше прощение одними лишь красивыми словами. Но тем не менее готов поклясться чем угодно, что больше никогда не причиню вреда вашей дочери и буду делать все возможное, чтобы она была счастлива.
Озвучив то, что было у него на уме, Драко осушил свой бокал одним махом. Расправив плечи, он вновь взглянул на отца Гермионы, ожидая, когда тот вынесет свой вердикт. Но правда была в том, что, каким бы ни был его ответ, Драко все равно не намерен отступать: он собирался добиться благословения родителей своей возлюбленной во что бы то ни стало. И пускай на это у него может уйти не один год.
С каждой секундой, что мистер Грейнджер молчал, вдумчиво переваривая услышанное, Гермиона все больше теряла терпение. С одной стороны, она боялась проронить хоть слово, пускай это и могло бы помочь простимулировать продолжение разговора, с другой — находилась в шаге от того, чтобы проникнуть в голову к родному отцу и прочитать его сокровенные мысли, лишь бы понять, к чему все идет. Неведение, Мерлин бы его побрал, сводило с ума.
Нил многозначительно хмыкнул, но более никак не высказал свое мнение касательно произнесенной Драко речи.
«И это вся реакция?» — разочарованно воскликнул ее внутренний голос. Видит Мерлин, еще чуть-чуть, и у нее непременно начнется нервный тик.
В следующее мгновение Нил неожиданно взял бокал, наполненный принесенным Драко вином, и сделал внушительный глоток. Первый за этот вечер. Учитывая то, что с начала ужина он был единственным из семьи, кто упорно сторонился этого подарка, можно было с уверенностью сказать, что мистер Грейнджер таким образом дал избраннику Гермионы зеленый свет. Разумеется, до полного прощения было еще далеко, но начало все же было положено.
— Я уважаю тех, кто умеет признавать свои ошибки и от всей души раскаиваться в содеянном. Не знаю, к чему это все приведет, но надеюсь, что чутье меня не подвело, — взяв бутылку вина, стоящую рядом с бронзовым канделябром, отец Гермионы с прищуром взглянул на этикетку, посреди которой крупными витиеватыми буквами значилось «Romanee-Conti», и обратился к сидящему напротив юноше. — Еще вина, Драко?
— С удовольствие, мистер Грейнджер.
***
После перемирия между Драко и мистером Грейнджером беседа за столом пошла куда оживленнее, нежели до этого. Гермионе даже показалось, что она бредит, когда эти двое, словно добрые приятели, договорились как-нибудь сходить на матч по регби и квиддичу, рассказ о котором ее отец слушал с таким восхищением. Учитывая связи Малфоев, Драко наверняка достанет им билеты в вип-ложу. Уж кто-кто, а он точно не упустит возможности заработать еще один плюс в глазах мистера Грейнджера.
В начале двенадцатого, когда большая часть блюд была попробована, а бутылка вина опустела, ужин подошел к концу. Пока остальная часть семьи в компании Драко убирала со стола, мистер Грейнджер был вынужден успокаивать клиента, позвонившего ему в столь поздний час с жалобой на крохотный кариес. Гермиона знала одного такого постоянного посетителя клиники ее родителей, который, будучи тем еще ипохондриком, прибегал на консультацию по поводу и без. Вот только откуда у него был номер их домашнего телефона?
Однако, несмотря ни на что, мистер Грейнджер все равно не мог отказать ему в консультации и повесить трубку: побеспокоивший его клиент был весьма состоятельным человеком, который никогда не скупился на чаевые в качестве благодарности за оказанную помощь. Наверное, он и сам понимал, что порой перегибал палку, но ничего не мог с собой поделать.
В это же время миссис Грейнджер с ребятами перебралась на кухню. Проигнорировав все протесты матери Гермионы, Драко, снял фамильный перстень и положил его на тумбочку возле раковины, после чего принялся мыть посуду.
— Каким я буду джентльменом, если позволю вам в очередной раз утруждать себя, миссис Грейнджер, — бросил он через плечо, протирая тарелку губкой. Смыв с нее остатки мыла, Драко передал ее Гермионе, которая стояла рядом, держа в руках полотенце. — Лучше посидите и отдохните.
Судя по выражению лица миссис Грейнджер, ей было неудобно обременять гостя мойкой посуды, пускай он и сам изъявил желание заняться этим делом. Однако она все же не могла насильно выхватить у него губку, поэтому в конечном счете опустилась на один из стульев и, сев боком, оперлась локтем на кухонный стол.