Опустив руку в карман белого халата, она вытащила из него шоколадный батончик «WISPA» в фиолетовой упаковке и маленькую пачку арахиса, после чего вручила их Дафне.
— Раздобыла в одном из торговых аппаратов на первом этаже.
— Большое спасибо.
Опустив пачку орехов на поднос, стоящий у нее на коленях, Дафна открыла шуршащую упаковку и откусила шоколадный батончик. Запив его чаем, она поморщилась: сладкий напиток вкупе со сладкой конфетой — убийственное сочетание, особенно для тех, кто не привык есть сахар в таком количестве.
Глядя на нее, у Гермионы невольно свело зубы. Находись здесь сейчас ее папа, и он, будучи стоматологом, непременно схватился бы за сердце при виде такого.
Покончив с батончиком, Дафна взялась за пачку с арахисом. К контейнерам Маргарет она так и не притронулась. Быть может, не хотела есть пасту с морепродуктами, потому как это шло вразрез с ее вегетарианством. Хотя, если честно, Гермионе казалось, что слизеринка просто-напросто не собиралась объедать Маргарет, ведь было очевидно, что та принесла ей свою еду.
С целью проконтролировать состояние пациента, врач измерила его пульс, давление и частоту дыхания. Изменений в худшую сторону пока что не наблюдалось.
— Мне нужно уйти на какое-то время, — проинформировала она девушек, снимая с руки Драко манжет от тонометра, — работа не ждет. Я загляну к вам где-то через двадцать минут. Только, пожалуйста, не покидайте пределы кабинета, иначе меня ждут большие неприятности.
— Конечно, мы будем сидеть здесь, — твердо пообещала Гермиона. — Огромное спасибо вам за помощь.
— Пока что вам не за что меня благодарить: неизвестно поможет ли эта процедура вашему другу, — произнесла Маргарет. Разумеется, ей не хотелось лишний раз расстраивать обеспокоенных девушек, но и давать им ложную надежду она тоже не собиралась: пользы от этого еще никому не было.
Возвращаясь наконец к выполнению основной работы, Маргарет отправилась в свое отделение, располагающееся этажом ниже. Как и обещала, она время от времени захаживала в кабинет, чтобы проверить показатели Драко.
Наблюдая за тем, как в его вену поступает очищенная кровь, цвет которой, однако, все еще был отличен от нормального, Гермиона то и дело гоняла в голове одну и ту же мысль: в теле Драко будет кровь Дафны, той девушки, которая любит его. Но, вопреки всему, она не испытывала болезненную ревность или какие-либо иные неприятные чувства. Почему-то сейчас все это, включая их прошлые перепалки, казалось сущим пустяком.
— Спасибо тебе, — искренне поблагодарила она Дафну, без задних мыслей положив ладонь поверх руки Драко. Он все еще был таким холодным, словно в нем жила сама зима.
— Я сделала это не для тебя, Грейнджер, — едко ответила она в привычной для себя манере и отвела взгляд, не желая наблюдать за развернувшейся перед глазами картиной. Натянув рукава объемного свитера пониже, Дафна спрятала в них ладони, после чего обняла себя руками, едва заметно вздрогнув от холода. — Проклятие, о котором я говорила, унесло жизнь моей матери почти два года назад.
— Мне очень жаль, Дафна…
— В те времена я была не в лучших отношениях с родными, — пропустив ее слова мимо ушей, она продолжила, будто испытывая необходимость в том, чтобы поделиться душевными переживаниями. Казалось, Дафна была абсолютно уверена в том, что Гермиона не станет делиться ее секретами с другими, пожелав сохранить события сегодняшней ночи в тайне. — Я ненавидела родителей за то, что те хотели выдать меня замуж за нелюбимого человека, а Асторию… — вместо того, чтобы довести начатую мысль до конца, она красноречиво посмотрела на Драко. Впрочем, Гермиона и без того знала, о чем шла речь, ведь уже слышала нечто подобное во время недавнего Святочного бала.
Тихо шмыгнув носом, Дафна подняла взгляд к потолку и помахала на лицо ладонями в попытке дать отпор влаге, подступившей к немного покрасневшим глазам.
— Я до сих пор не могу простить себя за то, что наговорила маме перед ее смертью, — невесело усмехнулась она, рукавом свитера стирая со щеки мокрую дорожку от слезы. — Салазар, она ведь умерла, думая, что я ее ненавижу.
— Я уверена, что она так не думала.
— Грейнджер, прошу тебя, оставь эти слова для наивных дураков, — резко оборвала ее Дафна, вскинув руку в останавливающем жесте. — Ничто не ранит так, как слова, сказанные тебе любимым человеком в порыве злости.
Сокрушенно вздохнув, Гермиона приняла поражение, посему не стала возражать.
Это была правда. Выкрикнутые на эмоциях проклятия были сродни залпа картечью в упор. Вот только шрамы, оставленные на душе, болели сильнее всего, ведь никогда не заживали до конца. Стоило лишь раз воспроизвести в памяти роковое событие, как старые раны вновь начинали кровоточить. И спорить с этим, пожалуй, было бессмысленно.
— После ее смерти мне было так плохо, что хотелось выпустить в себя убивающее проклятие, — делилась воспоминаниями Дафна, непрерывно глядя в одну точку. И, судя по тому, как она говорила о возможности применения Авады Кедавры, в серьезности ее намерений можно было даже не сомневаться: она и впрямь сделала бы это, если бы что-то ее не остановило. — Драко был тем, кто поддержал меня в трудную минуту и не позволил остаться наедине со своей болью. Не окажись его рядом, и она бы уничтожила меня.
Дафна замолчала, как только Маргарет в очередной раз зашла в кабинет, чтобы проверить, как протекает процедура плазмофореза. Убедившись, что пациенту не стало хуже, и справившись о самочувствии слизеринки, еще недавно мучающейся от головокружения, она покинула помещение.
— Именно поэтому я здесь, Грейнджер, — продолжила Дафна, стоило шагам за дверью стихнуть. — Мне не нужно, чтобы все вокруг благодарили меня, считая благодетелем, ведь в свое время Драко сделал для меня гораздо больше. Сдача крови — меньшее, чем я могу ему отплатить.
После этого никто из них так и не произнес ни слова. Впрочем, это было ожидаемо, ведь единственное общее, что имелось у этих девушек — романтические чувства к Драко, а это уж точно не то, что было способно сделать их друзьями.
Глаза то и дело слипались, но Гермиона категорически запрещала себе спать. Что же касается Дафны, то она, удобно устроившись в кресле, задремала, не в силах дать отпор накатившей усталости. После перенесенной процедуры ее организму требовалось восстановление, которое лучше всего проходило во время сна.
Прикрыв рот рукой, Гермиона бесшумно зевнула и решила подойти к окну, чтобы хоть немного размяться. Отодвинув жалюзи в сторону и окинув взглядом виднеющуюся внизу Темзу, она заметила темно-коричневую баржу, частично нагруженную деревянными ящиками. Грузовое судно неспешно плыло по реке, слабо освещая своими ходовыми огнями черную поверхность воды. Небо слегка посветлело, однако до восхода солнца было еще далеко.
Неожиданно позади раздался хлопок, характерный для трансгрессии. Обернувшись через плечо, Гермиона увидела профессора Слизнорта, явившегося в компании мадам Помфри.
Проснувшись из-за шума, Дафна лениво потянулась и с трудом разлепила глаза. Но стоило ее понять, что к чему, как она моментально вскочила на ноги. Однако новый приступ головокружения порядком поумерил ее пыл, напоминая о том, что стоит повременить с резкими движениями. Покачнувшись, девушка медленно опустилась в кресло, придерживаясь за подлокотники.
— Ну что? — с волнением в голосе обратилась Гермиона к профессору Слизнорту.
— Все готово, — ответил он, протягивая флакончик с зельем. Жидкость имела насыщенно голубой цвет и мерцала на свету холодными белыми искрами.
Поблагодарив его за оказанную помощь, Гермиона откупорила сосуд и, подойдя к Драко, бережно приподняла его голову с узкой прямоугольной подушки. Она влила ему большую часть зелья сквозь приоткрытые губы, оставив для себя всего лишь один крохотный глоток.
Вернув пробку на законное место, Гермиона отступила на шаг назад. В этот самый момент мир вокруг нее словно потух, и единственным ярким элементом в нем остался только лежащий на кушетке Драко. Она чувствовала каждое биение сердца. На контрасте с давящей болью в груди его удары ощущались особенно остро.