— Ты нашел студента по фамилии Аддерли? — тихо спросила она, плавно переводя тему.
Гермиона немного отстранилась от Драко и в ту же секунду почувствовала, как температура тела резко понизилась на пару десятков градусов, обращая горячую кровь в жидкий азот. Даже наконец расслабившиеся мышцы посчитали нужным напомнить о себе неприятной болью. Да что уж там, каждая клеточка ее тела не постеснялась выразить свое недовольство от прерванного контакта с негласно выбранным предметом обожания. Вот он, абстинентный синдром в чистом виде.
— Нет, — с разочарованием в голосе произнес Драко и опустил руку на бедро, после чего сжал ее в кулак. Судя по всему, не только тело Гермионы было огорчено отсутствием продолжения, сулящего более яркие ощущения.
— Я тоже. Думаю, мне следует наведаться по тому адресу, который назвал мистер Горбин.
Драко резко повернул голову в ее сторону, вопросительно вкинув брови.
— Не буду спрашивать, почему ты не сочла нужным сообщить мне о том, что узнала адрес этого выродка, — угрюмо отозвался Драко, после чего отвернулся и принялся складывать разложенные на столе пергаменты обратно в коробку. — Что же касается твоей сумасбродной идеи, мой ответ — нет, ты никуда не пойдешь.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы ты шла туда в одиночку, рискуя жизнью, пока я отсиживаюсь здесь, как последний трус, — довольно резко ответил Драко, будто был вынужден объяснять очевидные вещи.
— Мерлин, Драко… — взмолилась Гермиона, в очередной раз возвращаясь к тому, что вынужденное пребывание в башне старост из-за проклятия он не глядя приравнивал к слабости, которую всем сердцем презирал и всячески сторонился.
— Ты хоть представляешь, что этот человек может сделать с тобой, почувствовав, что ему дышат в спину? — поднявшись на ноги, Драко шумно опустил охапку пергаментов в коробку, совершенно не беспокоясь о том, что своими грубыми действиями может нарушить целостность старинных бумаг. — Помнится мне, именно Горбин отправил по твоему следу Пожирателей смерти еще пару дней назад. Не думаешь ли ты, что то место, которое располагается по названному им адресу, окажется очередной ловушкой?
— А разве у нас есть выбор?
— Да, мы можем отправиться туда вместе.
— Нет, — тут же воспротивилась Гермиона. Она не собиралась подвергать Драко возможной опасности, учитывая его состояние. Если его худшие опасения все-таки оправдаются и в том доме начнется бойня, то она не хотела бы отвлекаться, чтобы убедиться, что проклятый осколок в груди юноши не решил напомнить о себе в самый неподходящий момент. При таком раскладе им обоим не уйти оттуда живыми.
— Значит, можешь распрощаться с идеей наведаться в логово убийцы.
Гермиона, окончательно утратившая последние крохи терпения, также поднялась на ноги, чтобы быть с Драко наравне.
— Я не беззащитная девчонка и сумею за себя постоять, — нетерпеливо ответила она, не скрывая своего возмущения. Больше всего она ненавидела, когда кто-то пытался выставить ее немощной, ссылаясь на половую принадлежность. Порой женщина может оказаться более умелым воином, нежели мужчина. — Почему ты просто не можешь позволить мне поступить так, как я считаю нужным?
— Да потому что мне не наплевать на твою жизнь, Грейнджер, — Драко ткнул указательным палецем в ее сторону, демонстрируя излишнюю эмоциональность, которая была для него несвойственна. — Потому что я не хочу, чтобы ты удостоилась той же участи, что и я. Но, вместо того чтобы понять меня, ты продолжаешь вести себя как самая что ни на есть настоящая гриффиндорка, с превеликим удовольствием готовая подставить голову под гильотину во имя спасения нуждающегося. Скажи честно, у вас на факультете ежегодно проходит какое-то долбанное соревнование по скорейшему самопожертвованию? В противном случае я не понимаю, почему тебе так не терпится умереть.
Гермиона смотрела на него широко распахнутыми глазами, не в силах произнести ни слова. Так значит причина, по которой Драко не хотел, чтобы она проверяла тот дом, крылась вовсе не в том, что он расценивал ее помощь как признание своей слабости. Он переживал за нее. Переживал, что она может умереть.
— Да, мне не наплевать на твою жизнь, — он снова повторил это, убеждая Гермиону в том, что она не ослышалась, стараясь выдать желаемое за действительное. — И я скорее использую на тебе Инкарцеро и запру в башне, чем позволю умереть, потому что мне, черт возьми, не все равно, — его дыхание порядком сбилось от непрерывного потока громогласных речей, но он все же продолжил. — Я далеко не хороший парень, Гермиона, поэтому без зазрения совести готов поступить подобным образом ради спасения небезразличного мне человека. Пусть лучше ты будешь ненавидеть меня до конца жизни, считая тираном и деспотом, чем умрешь, отправившись в тот дом.
Часть произнесенных им слов можно было считать исповедью в грехах, на которые он пошел, чтобы уберечь родителей от расправы Волан-де-Морта. Безопасность близких всегда была для него превыше всего. Это и отличало некоторых волшебников, сражавшихся на стороне Темного Лорда, от членов армии добра: в то время как так называемые герои ставили на кон все самое дорогое, отстаивая ценности большинства, сражавшиеся за Волан-де-Морта маги, тем самым взявшие на себя роль злодеев, омрачали душу в попытке уберечь родных, хоть и не разделяли идей своего господина. Однако было между ними и нечто общее: все они так или иначе защищали свои семьи от общего зла. Просто кто-то пошел по пути меньшего сопротивления, не желая идти на риск.
Но Гермиона даже подумать не могла, что стала для Драко тем человеком, ради которого стоило идти на крайние меры. От осознания этого что-то внутри нее щелкнуло, и тело само собой подалось вперед, стараясь оказаться как можно ближе к стоящему напротив юноше. Как будто именно этих слов ей не хватало, чтобы окончательно сойти с ума и поверить в существование тех чувств, что с недавних пор начали зарождаться в ее сердце по отношению к этому человеку. Тех чувств, что выходили за рамки банального физического влечения.
Сделанный ею шаг не остался незамеченным: пробравшись руками под ткань ее кардигана и ухватившись за талию, Драко рывком притянул Гермиону к себе. Он выждал не более секунды, чтобы увидеть в ее глазах ответное желание, и, обнаружив в карей радужке то же исходящее изнутри свечение, что пронизывало его собственную, с жаром прильнул к ее губам.
Это было двенадцатибалльное землетрясение по шкале Меркалли, разрушившее под ногами всю твердую почву. Ни одно ныне известное стихийное бедствие, некогда обрушившееся на землю, не могло сравниться с тем, что происходило сейчас.
Гермиона с силой вцепилась в плечи Драко, чтобы суметь устоять на месте. Все то, что она испытывала до этого, находясь с ним наедине, блекло в сравнении с грандиозным фейерверком из множественных залпов, взорвавшимся в области груди в тот момент, когда он накрыл ее губы своими. Она была готова поспорить, что ослепла бы в ту же секунду, если бы решилась открыть глаза: все вокруг ощущалось так, будто кто-то выкрутил настройки мира на максимум, не упустив при этом яркость составляющих его красок.
Вкус губ Драко пьянил сильнее любого высокоградусного алкоголя, а крепкие руки, скользящие вдоль ее спины, заставляли тело обращаться в желе. Еще никогда Гермиона не была так уязвима, как сейчас: необычайная сила, исходящая от юноши, выжигала в ней всю стойкость, вынуждая принимать поражение и повиноваться. И пугало то, что ей это нравилось. Ей на самом деле нравилось чувствовать себя слабой, быть хрупким цветком, окруженным колючей проволокой. Нравилось ощущать его требовательные прикосновения.
Кто бы мог подумать, что она будет пребывать в состоянии истомы, оказавшись во власти человека, склонного к доминированию в вопросах, в которых, как ей казалось, не должно было быть главных.
С трудом оторвавшись друг от друга, они с жадностью глотали воздух, нехватка которого отдавалась слабым жжением в легких.
Гермиона скользила ладонями по плечам Драко, кожей чувствуя мягкую ткань рубашки, покрывающей его грудь. Его мышцы напрягались под ее прикосновениями так, будто с пальцев девушки срывались высоковольтные разряды тока, заставляющие сердце биться чаще. Извращенное подобие дефибриллятора, не иначе.