– Мне очень сложно согласиться с этим, атре, – задумчиво произнес Ивар. – Но я бы отложил этот спор на более позднее время.
– Помяни мое слово, чужестранец: если мы не остановим это письменное безумие, когда-нибудь люди станут не более чем пустоголовым придатком к гигантскому сонмищу завлекательных, но бесполезных книжек. И будут разговаривать меж собой измышленным языком этих книжек, не понимая, что язык сей подобен лабиринту, из которого нет выхода.
Поднимаясь из-за стола, Дерог бросил напоследок:
– Надумаешь продолжить наш спор – добро пожаловать в мой дом на юго-востоке поселка. Я думаю, ты не спутаешь его с другими.
Ивар тоже поднялся и вышел вслед за филидом. Снаружи уже вовсю растеплело. Утренняя дымка рассеялась, и яркое предвесеннее солнце, слепя глаза, искрилось в хрусталиках безупречно белого снега. Ивар продолжил свой путь к дому Дайардина.
Пройдя пару перекрестков, он заметил, как впереди, у подножья холма, блеснула на солнце холодная гладь небольшого пруда. Слева от дороги показался двухэтажный дом, крытый свежим тесом. "Похоже, это и есть дом солевара", подумал Ивар.
У входа в дом стоял на привязи редкой красоты конь: высокий, белоснежной масти, с ярко-голубыми глазами – умными, печальными, почти человеческими. При приближении Ивара конь поднял голову и как будто с грустной надеждой вглянул на него.
Дверь дома распахнулась, и на порог выскочил уже знакомый Ивару темноволосый парень. "Эсгис", вспомнил Ивар имя старшего брата, бранившегося пару часов назад на улице. "А он что тут делает?"
За Эсгисом в дверном проеме показался пожилой мужчина. Сказать, что он был рыжеволосым – значит не сказать ничего. Его густая шевелюра жестких как проволока волос, полностью скрывавших уши и нижнюю часть лица, имела столь яркий оттенок перезрелой рябины, что казалась выкрашенной охрой. Несмотря на возраст, мужчина был столь статным и могучим в плечах, что двадцатилетний Эсгис казался рядом с ним тщедушным подростком.
– И не забудь помириться с братом! – крикнул огненнобородый вдогонку удалявшемуся Эсгису. – До чего ж надоели эти ваши распри на пустом месте!
– Не забуду, – без особой радости в голосе ответил Эсгис. – Спасибо, отец, что уговорил его дать Форалефа. – С этими словами темноволосый парень вскочил на коня и помчался в сторону блестевшего под холмом пруда. Словно зачарованный, Ивар глядел, как стремительно исчезает вдали грациозный белый конь с умными голубыми глазами.
– Хорош, да? – услышал он за спиной голос краснобородого гиганта. – В кои-то веки что путное сделал мой бестолковый младшенький. Такого красавца-коня взрастил.
– Так Эсгис и Оверет – ваши сыновья? А вы, я так понимаю – солевар Дайардин? – учтиво поинтересовался Ивар.
– А ты кто такой и почему спрашиваешь? Или ты тот самый чужестранец, что, молвят, объявился у нас сегодня невесть откуда?
– Быстро же у вас тут слухи разлетаются, – ответил Ивар. – Он самый и есть. Староста Гервин направил меня к вам спросить насчет работы, еды и крова. Он сказал…
– …что всё возместит, – закончил за Ивара солевар. – Знакомая песня. Да только скорее небо упадет на землю, чем этот жулик расстанется с деньгами.
Ивар не ожидал такого поворота. Видимо, придется искать работу в другом месте. Дайардин продолжал смотреть на него равнодушным взглядом – очевидно, дожидаясь, когда незваный гость уберется восвояси.
– Прошу простить, что потревожил, – откланялся Ивар. – Не затруднит ли вас посоветовать, к кому еще… Ай! – Ивар вдруг схватился за левый висок и согнулся от пульсирующей боли. На секунду ему показалось, что в его голову вонзили железный гвоздь.
– Что с тобой? – удивленно взглянул на него Дайрадин. – Ты припадочный?
– Н-нет, – часто дыша, выдавил из себя Ивар. – Просто голова, разболелась вдруг…