В тайну была посвящена также маленькая группа исследователей – людей, приехавших сюда со всей России работать по контракту. Им строго воспрещалось говорить с кем-либо из посторонних о том, чем именно они занимаются в своей лаборатории, находящейся в здании-бункере, куда кроме них могли попасть только охранники и администрация Объекта…
После короткого приветствия Блюм сразу перешел к заслушиванию отчетов каждого из сотрудников лаборатории о полученных результатах.
Сегодня у Ильи Борисовича был озабоченный вид.
Во-первых, группа рабочих из третьего общежития совершила на рассвете нападение на охрану Объекта и, завладев оружием, прорвалась в тундру. Причем часть из них атаковала вертолетную площадку и серьезно повредила вертолеты. Те, кто совершил это, несомненно, были отпетыми уголовниками, если судить по той жестокости и изощренности, с которой они действовали.
Во-вторых, Вероника… Сегодня ночью у нее опять был приступ. Медицина сказала, что это – результат передозировки. Хорошо еще, парню из Службы безопасности удалось обнаружить ее в шахте. Она была в бессознательном состоянии…
Илья Борисович заставлял себя вникать в суть сообщений. Сотрудники лаборатории демонстрировали таблицы и графики, на которых фигурировали концентрации, доли и проценты, то и дело произносилось магическое слово «элемент». Правда, постороннему наблюдателю было бы непонятно, о каком именно элементе Периодической Таблицы шла речь: никто ни разу не назвал его.
Больше всего пришлось говорить главному специалисту лаборатории Томилину, который пользовался особым расположением хозяина. В его сообщении речь шла о серии анализов последней партии руды. Содержание Элемента в пробах росло, так что проходчики шахты были на верном пути.
Выслушав сообщение, Блюм вытащил из кармана маленький калькулятор и попытался на скорую руку оценить новые разведанные запасы Элемента.
Посмотрев на полученный результат, Илья Борисович улыбнулся. Настроение у него заметно улучшилось. По-солдафонски сострив что-то насчет женщин и выпивки в рабочее время, Илья Борисович удалился из кабинета. О ночном побеге из третьего общежития Промзоны не было сказано ни слова. Блюм спешил к Веронике Николаевне, метавшейся сейчас в бреду с высокой температурой.
Сотрудников вновь повели в лабораторию, все так же утомительно пропуская каждого через хомуты и липкие лапы охраны.
Подойдя к своему столу, Томилин в нерешительности остановился. Со стола исчезло то, что должно было лежать рядом с образцами руды и бинокуляром. Порыскав удивленным взглядом по предметам, он обернулся к коллегам и тихо объявил:
– С моего стола исчез Эталон! Кто его взял? Сотрудники ошарашенно уставились на него.
– А кому он нужен? – хмыкнул Яковчук.
– Не знаю…
Томилин вопросительно посмотрел на Яковчука.
– И я не знаю. Зачем вы его вообще заказывали? На кой он вам сдался?
– Мне он нужен. Для работы. Томилин в упор смотрел на Яковчука.
– Нужен, так ищите! Он ведь не иголка в стоге сена и не кусок льда, чтобы растаять.
Яковчук злорадно улыбался, глядя на главного специалиста. И глаза его говорили: ну что, допрыгался, петушок? Теперь они с тебя сошкурят глянец оптимиста! Теперь они тебе покажут чистую науку!
– А сюда мог кто-нибудь зайти, пока мы были наверху у Блюма?
– Разве что охрана, – растерянно сказала молодая девушка, выполнявшая обязанности лаборантки: варить для сотрудников кофе в мензурке или разбавлять спирт в строгом соответствии с заветами доктора Менделеева. – Может, они взяли?
– Что ты несешь, Нюрка! – грубо оборвал ее Яковчук. – Какая охрана?! Да они даже к дверям лаборатории подходить боятся. Для них значок радиоактивности на наших дверях – как карбофос для клопов!
– Что будем делать? – спросил притихших коллег Томилин.
– Давайте искать! – пылко сказала лаборантка. – А вас, – обратилась она к Яковчуку, – я прошу называть меня Анной. Никакая я вам не Нюрка! Может, у вас в Питере женщин называют Нюрками, а у нас…
– Да ладно тебе! – раздраженно махнул на нее рукой Яковчук. – Не заводись…
Минут пятнадцать сотрудники искали в помещениях лаборатории, по нескольку раз обшаривая все потайные углы и щели.
Эталон исчез.
– А может, все же кто-то из охраны? – нерешительно спросил коллег Томилин.
Все молчали. Было ясно: пора поднимать тревогу. Из лаборатории исчез Эталон – главная тайна Объекта. Томилин нажал красную кнопку.
– Он был как безумный! – профессор Барский в раздражении встал из-за стола. – Этот его доклад, это… безобразие!
– Но ведь его пригласили на конгресс именно с этим докладом! – попытался возразить Глеб.
– И это было нашей ошибкой! Если б я тогда не был в командировке! Я бы не допустил! Никогда! Приехал прямо к открытию и был вынужден слушать этот, с позволения сказать, доклад. Позор! – Барский заметался по кабинету. – Поймите, дело не в научных подходах! Дело в принципах! Юрий Сергеевич нес околесицу! Безответственную околесицу! Выдумал какой-то комплекс малых тел за Полярным кругом. Конгломераты руды, богатейшие месторождения! Помилуйте, какие тела? Кто их видел? Слава Богу, наша земля-матушка вдоль и поперек заснята со спутников, и никаких таких структур не обнаружено, а он, видите ли, уверен. Настаивал на их существовании. Причем как агрессивно настаивал!
– Нет, Анатолий Андреевич, это вы агрессивны! Ведь Юрия уже нет с нами.
– Простите меня. Погорячился! О мертвых или ничего, или… И все же его научные фантазии… – сморщился Барский, вновь усаживаясь в кресло.
– Вы называете его идеи фантазиями только потому, что они шли вразрез с вашими?
– Но-но, молодой человек! Профессор Барский – отец заполярной геологии. За сорок лет научной деятельности им весь Север облазан. Это, знаете ли, как тело жены, – Барский хохотнул, – мне там известно то, что никому не известно!
– У него были с собой какие-то материалы, верно?
– Что-то, конечно, было. Развешивал что-то…
– Кстати, он был в коричневом костюме или в синем? – вдруг спросил Донской.
– Насчет костюма вы это серьезно?!
– Вполне.
– Не помню, голубчик. Не в этом дело. Ваш братец целый час, вместо положенных ему двадцати минут, имел нахальство охмурять аудиторию своими глобальными прожектами. Да еще вызвал в зале целую бурю!
– Восторгов?
– Бросьте, молодой человек!
– Анатолий Андреевич, я почему-то не нашел в трудах этого конгресса доклад Юрия! – Глеб вопросительно посмотрел на Барского.
– Правильно, их не напечатали. Я не разрешил!
– Ну, знаете ли, это против всех правил! Мало ли что вам не нравится! – перешел на повышенные тона Глеб.
– Какие еще правила! Я не намерен оставлять этот бред для потомков!
– Ну, это не нам с вами решать, – буркнул Глеб, исподлобья глядя на Барского. – Кстати, я заглянул к вам в фонды.
– Как заглянул? – напрягся профессор. – У вас что, командировка? На каком основании?!
– Профессиональный секрет, – ухмыльнулся Донской. Ему хотелось досадить профессору. – Так вот, в фондовых материалах доклада Юрия тоже нет. Его кто-то вырвал!
– Вот и хорошо! Нашлись умные люди! – Барский был бледен, его губы кривила болезненная улыбка. – Все эти его безответственные выводы, которые порочат отечественную науку…
– Подождите! – прервал Барского Глеб. – Если я не ошибаюсь, его выводы сделаны на основании изучения уникальных материалов сверхглубокой скважины? Я знаю, у него была масса материалов, и он работал с ними более десяти лет.
– Вот именно. Более десяти лет! За это время у вашего братца мозги стали набекрень!
– Ну знаете, профессор! – Глеб поднялся из кресла. Уши его горели.
– Обиделись! Понимаю, не за себя, за брата. Ну, простите старика, нервы ни к черту! Кстати, эти идеи вашего покойного брата благополучно умерли сразу после конгресса.
– Думаю, вы с особым удовольствием похоронили их.
– Ну вот, уже и в рукопашную бросились! – усмехнулся Барский.
Глеб встал и направился к двери.
Если бы он задержался здесь еще минуту, непременно бы нахамил Барскому. Уже открыв дверь, он вдруг обернулся: