И все же, металлически шмякнувшись о бетон, бомба свалилась в лабораторный двор, увлекая за собой шар.
Тяжело дыша, Бармин поднял с земли бомбу. Это был сверток. Развернув его, он удивленно взглянул на содержимое, затем сунул в карман. Ощущая дрожь в коленях, Бармин бросил кошку, и, вцепившись в веревку, влез на забор.
На улице уже собралась толпа.
Кого-то били.
Бармин ухмыльнулся, узнав скрюченную фигуру.
«Молодец! – подумал он. – Хорошо отрабатывает!»
Бармин спрыгнул на тротуар позади зевак, наблюдавших за представлением. Те лишь покосились на него. Потасовка с жалобными стонами жертвы и рычанием палачей была им по вкусу.
– Что дают? – спросил Бармин, нагловато улыбаясь и показывая глазами на толпу.
– Убивают!
– За что?
– А какая разница… Уже минуты три!
– Тогда надо помочь!
Толпа плотным кольцом обступала доходягу. Отдельные энтузиасты заплечных дел в охотку обрабатывали его, крепко прикладываясь сапогами к обмякшему телу. Бить могли бы и сильней, но бить сильно имели право только патрули.
Бармин едва протолкался к доходяге, который жалобно охал, защищая от ударов голову.
– Вот я тебя и нашел! – грозно заорал Бармин. – Спасибо, братва, что задержали! Хорош, оставь его, теперь он никуда не денется.
Экзекуторы изумленно посмотрели на лохматого парня, несколько поубавив энтузиазм.
– В чем дело? – недовольно спросил один из них: ему хотелось еще разик поддеть сапогом вонючку под ребра.
– Ничего страшного! – бодро ответил Бармин. – Этот синяк вытащил у меня в отряде все радиоактивные источники из приборов: три кобальта и один кадмий! – вдохновенно врал он. – Вытащил и проглотил! Думал, умрет, как от цианистого калия. Умрет-то он умрет, да только не сразу! Сначала фонить будет, как ядерный реактор.
– Фонить? – испуганно переспросил главный экзекутор в добрых сапогах с подковками.
Остальные члены «зондер-команды», побледнев, стали перешептываться.
– Да, рентген на сто. Кстати, не подходите к нему близко!
– То-то я думаю, чего это он гадить посреди улицы собрался! – забормотал главный экзекутор и попятился назад, раздвигая толпу. – Все ясно: радиация назад просится!
– Да нет! – серьезно сказал Бармин. – Просто передумал умирать. Однако поздно, дядя! Ты уже труп! – обратился он к доходяге. – Походишь еще часа три-четыре, а там…
Толпа бросилась врассыпную.
– Не бойтесь! – кричал им вслед Бармин. – Возможно, вы не получили дозу! А его мы закопаем вместе с отходами! Зуб даю!
Стараясь как можно дальше уйти от злосчастного перекрестка, Бармин бежал по переулкам жилого квартала и буквально волок за собой потерпевшего. На первом же повороте они напоролись на патруль: Бармин едва не опрокинул стража порядка на тротуар.
– Стоять! – завопил удержавшийся на ногах парень и наставил на беглецов дуло автомата.
Бармин тут же предъявил патрулю свой пропуск. Затем, кивнув на сжавшегося в комок доходягу, усмехнулся:
– Этот утиль со мной!
– Зачем он тебе? – возвращая пропуск, спросил патрульный. – От него же дерьмом несет!
– Для коллекции, парни!
– А чем мы, если не секрет, занимаемся? – вежливо спросил патрульный Бармина, волком поглядывая на доходягу.
– Чучела набиваем! – бойко отрапортовал Бардин. – Этого ватой набью: пусть ворон гоняет!
Ворон? – усмехнулся патрульный.
В этот момент у него на поясе заработала рация. Динамик что-то отрывисто пролаял, и патрульный, бросив на доходягу презрительный взгляд, быстро пошел вперед. Его товарищи направились следом.
– Никак за тобой пошли? – улыбнулся Бармин. – Может, догнать их и сдать тебя?
Он радостно засмеялся. У него сегодня все получалось.
Взмокший от только что пережитых страданий доходяга шумно выдохнул и, не обращая внимания на хохот своего избавителя, промычал:
– А куда мы, собственно, спешим, любезный?
– Ого, как ты заговорил! – хохотнул Бармин. – Я же обещал населению тебя закопать! Вот и пойдем куда-нибудь поглубже, под землю. Я тебя стаканчиком угощу. Все меньше вонять будешь.
– Весьма благородно с твоей стороны.
Они быстро удалялись от опасного перекрестка. Доходяга едва слышно повизгивал и держался за поясницу, но глаза его смеялись: в руке у него было столько денег, что голодная смерть отныне ему не грозила. Целую неделю! А то и две.
Илья Борисович колдовал над своим пасьянсом, заряжаясь азартом полицейской ищейки. Глаза его сверкали. Он даже не заметил, как в кабинет кто-то вошел.
– Шеф, – перед Блюмом вырос молодой человек, смущенно чешущий затылок, – «Зверь» предлагает нам заняться одним субъектом в связи с похищением Эталона.
– Кто он?
– Некто Артист. Свидетель опознал его.
– Артист? Не слышал… – Блюм, размышлявший над последней сводкой данных, недовольно оторвался от чтения. – Что он там натворил?
– Извините, прилюдно справлял нужду. Этот человек уже не числится ни в каком списке. Кандидат на отправку в Промзону. Не понимаю, как его до сих пор не убрали отсюда!
– Что же тогда «Зверь» так беспокоится? – спросил Блюм, задумчиво. – Здесь что-то есть!
– Да нет, ничего нет. Ну, разве что этот Артист облегчился поблизости от Лабораторного корпуса.
– Где?
– На перекрестке у забора, как раз напротив. Так вот, он присел там по нужде примерно в то же время,
когда…
– Ах вот как?! – оборвал мальчика Блюм. – «Зверь» так просто не рычит! В этом его сила! Думаешь, это чудачество опустившегося лицедея?
– Не знаю. Но его здорово побили!
Илья Борисович с сожалением думал о том, что его мальчики почему-то непременно желают доказать ему, что машина – дура, что-то вроде зубрилы-шахматиста без ума и фантазии. Но почему? Может, ревнуют? К машине ревнуют губошлепы!
– Даже побили? – Блюм усмехнулся, и глаза его сверкнули. – Он живой?
– Да. Какой-то прохожий отбил его. Напугал толпу: сказал, что Артист – рабочий из его отряда, проглотивший какие-то радионуклидные источники. Гуманист!
– Радионуклиды? Бред! А впрочем… Недурно придумано! Что-то вроде отвлекающего маневра. Где сейчас Артист и тот гуманист? – Блюм встал.
– Если хотите, я запрошу данные по этому инциденту.
– Да, непременно. Думаю, это они! Как получишь сводку, сразу мне на стол. И вот еще что. К северной стене Лабораторного корпуса, туда, где это произошло, направьте поисковый отряд. Естественно, не на улицу, а во двор. Пусть ищут!
– Что ищут?
Не знаю, идиот! – Шеф зловеще уставился на своего подчиненного. Молодой человек побледнел и опустил глаза, играя желваками. – Ну, что стоишь? Бегом марш! – рявкнул Илья Борисович.
Через двадцать минут Блюму, нервно постукивающему костяшками пальцев по столу, сообщили, что во дворе у забора не обнаружено ничего, кроме ржавых бочек, битого кирпича, россыпи окурков… и рваных резиновых перчаток.
– Вот оно! – воскликнул Блюм и облегченно вздохнул.
Пасьянс сложился.
Илья Борисович распорядился прекратить поиски Эталона в стенах института и распустить сотрудников по домам. Всех, кроме…
Донской все еще стоял в телефонной будке.
Нужно было ехать к прозектору за урной. Но лил дождь…
Вероника давно упорхнула из будки, зажав в кулачке зеленую банкноту. Выпросила! Этой птичке от Глеба более ничего и не надо было. Зелененькая вполне устроила ее молодую душу…
Ее имя напомнило ему давнишнюю историю.
Лет двадцать прошло с тех пор, как он, тогда еще студент, прибыл на заполярное месторождение, где заканчивалась разведка и уже начиналась добыча золота. Вожделенное «рыжье» – мелкодисперсное золото – добывалось там из рудных тел в шахтах на глубине до двухсот и даже трехсот метров. Оконтуриванием этих рудных тел и должен был заниматься геофизик Донской.