Блюм отправился во главу стола, где его тут же взяли в оборот подхалимы. А Донского немедленно закрутили в танце «девушки». Они вырывали его друг у друга, как переходящий приз, несли пьяную чушь и строили глазки.
Наконец Донской попал в руки секретарши Блюма. Она держала Глеба крепче всех.
– Что ты пристаешь к Илюше? – перешла на «ты» секретарша. – Оставь его в покое, ему и так несладко с нами.
– Да я только хотел узнать про коронки со сверхглубокой. Хотелось посмотреть на них.
– На них ты уже никогда не посмотришь, – перебила секретарша сахарным голосом. – Лучше смотри на меня!
– Почему никогда?
– Потому что Блюм продал их.
– Кому?
– Кому, не знаю, – прошептала она в ухо Донскому, – зато знаю куда.
– Куда, если не секрет?
– Секрет. Большой секрет… Но тебе скажу. В Англию, малыш. В Англию… – Она еще теснее прижалась к Донскому, дыша в лицо перегаром. – И за наличные…
Если верить циферблату, была глубокая ночь, однако солнце все накручивало круги над тундрой, не сходя с дистанции.
Пошатываясь, Глеб возвращался в общежитие. Ему насилу удалось отбиться от ухватистой секретарши, всерьез грозившей распахнуть ему свои жаркие объятия.
Молодежь прииска догуливала.
Где-то за ангаром кричали в голос пьяные мужики, страшно матерясь. Слышались глухие удары и протяжные стоны.
Глеб пошел на голоса.
Несколько человек топтали кого-то, лежащего на земле. Один, правда, пробовал защитить несчастного, хватая остальных за руки.
– Вы что, идиоты, делаете?! Вы же убьете его! Хорош, мужики! – кричал он.
Глеб узнал Рыжего. Тот был в спортивном костюме и домашних тапочках. Вероятно, выскочил на крики из дома…
«Наших бьют!» – подумал Донской и с глупой улыбкой двинулся на помощь Рыжему, сжимая кулаки.
– А ну, в сторону! – заорал Донской, кидаясь к озверевшим мужикам.
Те прекратили месить лежащего и тупо уставились на Донского, шевеля отвислыми губами. Его окрик подействовал на работяг: звериная ярость тут же испарилась. Они недоуменно смотрели на шевелящегося под ногами человека, который уже пробовал встать. Рыжий помогал ему.
Но тут высокий расхлябанный парень с плутоватым лицом ударил жертву ногой в грудь.
Несчастный, охнув, упал навзничь. Удар был силен. Донскому даже показалось, что он услышал хруст костей.
Рыжий, стиснув зубы, схватил ударившего за грудки.
– Ты что, гад, делаешь! Сам же просил меня разнять их!
– Он вор!
– Так не у тебя же он украл! – Рыжий был бледен, глаза его сузились, губы дрожали.
– Ударить хочешь?! Ударить хочешь?! – с наглой улыбочкой глядя на Рыжего, по-петушиному кричал парень.
– Мразь! – Рыжий отшвырнул его от себя.
Оступившись, расхлябанный упал. Никто из работяг не обратил на это никакого внимания. Словно пробудившись от сна, они во все глаза смотрели на Рыжего, который пытался привести в сознание избитого. Смотрели и не могли поверить в то, что только что едва не забили человека насмерть.
Расхлябанный тем временем вскочил, глаза его сверкнули, а на губах появилась скользящая улыбочка. Работяги стояли спиной к нему. Наклонив голову, он сунул руку в карман ватника, исподлобья глядя на Рыжего…
Между Глебом и работягами оставалось не более десяти шагов. И до него вдруг дошло.
– Нож! – закричал Донской и кинулся наперерез расхлябанному. – У него нож!
Однако тот уже подскочил к геологу и резко выкинул правую руку куда-то под ребра Рыжему. Тот замер, вытянулся и растерянно посмотрел на расхлябанного. Рыжий хотел что-то сказать ему, глумливо ухмыляющемуся, но вдруг осел, опустился на колени, потом упал набок и, со стоном выдохнув, затих. Расхлябанный тут же закричал:
– Я защищался! Он хотел меня убить! Вы видели! Видели!
– Ты что, Валера! – заорали работяги и двинулись на расхлябанного. – Ты же убил его!
– Я защищался! – кричал Валера, пятясь от работяг. – Если б не я его сейчас, то он бы меня потом… Он борец, мастер спорта, он сильный! Я защищался!
Выставив перед собой нож, Валера оскалился. Подлая улыбочка не сходила с его тонких губ.
Донской склонился над Рыжим. Геолог был мертв. В открытых глазах его застыло удивление ребенка.
Потом…
Потом Валеру привели в контору к Блюму. Глеб выступал перед начальником экспедиции как свидетель.
– Илья Борисович! Я все видел! Врет он, что защищался! Я видел, как он сзади, подло, в спину!
– Успокойся, Глеб! Валера говорит, что покойный угрожал ему расправой. Он ведь ударил его? Ведь ты упал, Валера?
– Так точно, Илья Борисович! – ответил Валера, сидя на стуле в кабинете Блюма, наполненном людьми.
– Нет, не так было! – не унимался Донской. – Следователю я изложу точную картину убийства!
– Всех попрошу очистить помещение! – Блюм повернулся к толпящимся и стал вытеснять их в коридор. – Естественно, свидетели будут давать показания следователю. Он прилетит послезавтра. Кстати, все и свидетели, и соучастники кажется, под градусом?
– А как же, Илья Борисович, ведь праздник, сами знаете! – загудели работяги.
– И ты, Глеб, тоже… не в себе. Еле на ногах стоишь! Мало ли что тебе привиделось! А только Валеру Березу я знаю не год и не два. Я ему верю! Следствие, конечно, разберется, что там произошло… но только человека уже не вернуть! По-моему, произошел несчастный случай. Слышите? Несчастный случай! А иначе вы, мужики, загремите вместе с Валерой лет этак на пять каждый, за пьяную драку с поножовщиной. Все понятно? – Илья Борисович строго посмотрел на хмурых работяг. – Несчастный случай! Так будет лучше для всех!
– Но ведь он убил его! – закричал Глеб.
– Молчать, щенок! – сверкнул глазами Илья Борисович и зашипел: – Или ты хочешь посадить всех этих мужиков за решетку, а сам вылететь из университета в армию с волчьим билетом?!
Донской выходил из кабинета последним. Он был потрясен.
Отойдя на несколько шагов, он обернулся и увидел, что не закрыл дверь. Пришлось вернуться. Перед тем как прикрыть дверь, Донской заглянул в щель: в кабинете оставались Блюм и Валера, который должен писать объяснительную. Однако не писал, а смотрел на Блюма и улыбался своей гадкой улыбочкой. Донского поразило то, что и Блюм… улыбался. Одними глазами.
На следующий день Глеб попытался попасть в комнату убитого. Он хотел отыскать там обещанную ему папку с результатами анализов. Донской вошел в барак, стал подниматься по лестнице… и тут столкнулся с Березой.
Тот спокойно спускался вниз с сумкой в руках. Глеб остолбенел. Валера проскочил мимо Донского, оттерев его плечом к стене, и, весело насвистывая, исчез за дверью.
Дверь комнаты Рыжего была опечатана. Из-под бумажки с печатью и неразборчивой подписью стекала кайля клея.
Донской не мог прийти в себя: убийца разгуливал на свободе, да еще, кажется, опечатывал имущество своей жертвы…
– Оставь ты это дело, Глеб, – мрачно сказали работяги – свидетели убийства, придя поздно вечером к Донскому в общежитие. – Пусть будет несчастный случай. Рыжего не вернешь. А нас, сам знаешь, Блюм с Березой могут в тюрягу упрятать…
Береза всю дорогу держал связь с летчиками. Когда они обрадовали его, что нашли вездеход с беглецами, начальник дружины тут же отпустил большую часть своих людей на тягачах и автомобилях в Поселок, который нельзя было надолго оставлять без присмотра. Пара вездеходов еще раньше отделилась от них и занялась поисками четверки косых, растворившейся в тундре.
– Ты видел, что они сделали с вертаком? Смотри не подлетай близко, сразу бей! – кричал Береза летчику. – Игры закончены.
С Березой остались только пассажиры джипов. Помимо Березы, Дудника, Витька и Ваньки-зверя, группу составляли еще восемь человек, ехавших во втором джипе, четверо – уцелевшие стрелки из отряда Мякиша. Где-то сзади надрывался автомобиль Прони: начальник милиции силился догнать Березу.
Джип Березы вылетел из-за сопки на открытое пространство, и пассажиры замерли.
– Ну, водила! – хрипло выдохнул Береза, и лицо его налилось кровью. – Откуда он взял стингеры?