Бармина поразило количество нищих и бомжей в городе. И при этом на каждом углу – на каждом фонарном столбе! – были приклеены фотографии аккуратно причесанных кандидатов в депутаты. Особенно выделялся какой-то молодой и зубастый. Его цветные портреты были огромны, как портреты вождей на пролетарских демонстрациях.
«Немного смахивает на Березу! – подумал Бармин. – Что-то березовское в нем есть. Пожалуй, взгляд… »
Остатки денег машинистов и бутылку водки из его карманов выгребли в комнате милиции, и теперь он жадно, как дворняга, поглядывал на колбасы и копченую рыбу, шагая вдоль рыночных рядов. Какая-то сердобольная старуха протянула ему яблоко.
– Спасибо, бабуля, – поблагодарил Бармин, – но мне кусать нечем…
В этот момент на рыночную площадь въехала милицейская машина. Завизжала сирена. Бармин заметался вдоль рядов. К воротам он не успевал: в открытых дверях уже мелькали фуражки.
Сирена испугала не только Бармина. Какие-то кавказцы бросились в подсобное помещение рынка, что-то гортанно крича. Бармин кинулся следом за ними.
Кавказцы бежали узким коридором, заваленном мешками с овощами. Они знали, куда бегут. Наконец остановились в полутемном помещении. Один из кавказцев подошел к двери и щелкнул задвижкой, потом осторожно открыл дверь на улицу и выглянул. И тут же кто-то ударил его кулаком в лицо. Кавказец повалился на своих товарищей.
Дверь распахнулась, и в помещение вошли Паша Шкуродер с милиционерами.
– Попался бычара! – торжествующе зарычал он, заметив позади кавказцев Бармина. – Стоять!
Кавказцы прижались к стене и смотрели то на милиционеров, то на Бармина, неизвестно откуда здесь взявшегося.
– Ну что, чернота, обделались? – спросил Шкуродер кавказцев. – Считайте, что вам сегодня повезло. Мне вот этот бычара нужен! – Шкуродер кивнул на Бармина. – Слиток у тебя? Щас посмотрим! – Шкуродер вразвалочку подошел к Бармину и приставил дубинку к его щеке. – Ну, где? Давай сюда!
– Что за слиток? – обнажая золото зубов, спросил стоявший рядом с Барминым кавказец.
Бармин покосился на кавказца и небрежно бросил:
– Платина.
– Чистая? – удивился золотозубый.
– Чище не бывает!
– Молчать! А ну, вон отсюда!
Толкая друг друга в спину, кавказцы поспешили удалиться. Только золотозубый на мгновение задержался, зачарованно глядя на роющегося в карманах Бармина, но Паша зыркнул на золотозубого, и тот исчез.
– Ребята, – обратился Паша к милиционерам, – подождите на выходе. Нам с синяком потолковать треба… – Шкуродер прикрыл за ними дверь. – Вот ты и приплыл, бычара! Ну, давай слиток! Облегчайся!
Бармин молча оценивал грузноватого Шкуродера: сто восемьдесят пять на сто двадцать. Да там, за дверью, еще двое с дубинками. Нет, ничего не выйдет…
Паша протянул руку, и Бармин вытащил из кармана слиток. Не беря слиток в руки, Шкуродер вдруг ударил Бармина дубинкой поперек лица. Тот взвыл и прижал кулаки к ушибленному носу, потом согнулся пополам. В этот момент за спиной у него раздался глухой бутылочный звук, и Паша Шкуродер, перевалившись через Бармина мешковатым телом, ударился головой о бетонный пол.
Чьи-то сильные руки крепко схватили Бармина.
Отняв кулаки от измазанного кровью лица, он увидел перед собой золотозубого.
– Покажи слиток! – прошептал золотозубый. Бармин разжал кулак. – Еще есть?
Бармин посмотрел на распластанного у ног Пашу, потом на золотозубого и прошептал:
– А сколько надо?
Кавказцы везли Бармина на заднем сиденье автомобиля куда-то на окраину. Даже в теплом салоне его знобило. Он сидел между кавказцами, которые без умолку переговаривались между собой.
В квартире, куда его привели, было три комнаты. В двух на полу были свалены нераспакованные товары: видеотехника, куртки, консервы.
Золотозубый выгнал двух молодых женщин, вышедших навстречу мужчинам в длинных халатах и тапках на босу ногу. Те попробовали было возмутиться, но золотозубый так гаркнул, что те, молча собравшись, покинули квартиру.
Бармина посадили за стол. Двое молодых кавказцев, одного из которых звали Мансуром, а имя второго парня с хищным тонким лицом и бешеными глазами не произносилось, открывали консервные банки. Золотозубый, грузный мужчина лет сорока пяти, – без сомнения, главный здесь – взялся за бутылки. Прежде чем расспрашивать «бычару», его решили прилично угостить.
– Не стесняйся, джигит! Наш дом – твой дом! Пей, кушай на здоровье!
Бармина откровенно хотели напоить, а он налегал на лососину и колбасу.
– Слушай, дорогой, почему слиток такой маленький? Почему не килограмм?
– Какой есть, – отвечал Бармин, как бы невзначай поглядывая по сторонам и оценивая обстановку.
– Слушай, брат, где ты его взял? – обняв Бармина за плечи, спросил золотозубый.
– Есть место!
– А много там таких? – Золотозубый подбросил на ладони слиток. – Три, пять, сто?
– А-а! – Бармин пьяно погрозил золотозубому. – Все хочешь знать!
– Нет, брат, кроме шуток?
– Мне хватит!
– Можно я возьму посмотреть? – Золотозубый сжал слиток в ладони и вопросительно уставился на Бармина. Бармин, налив себе еще стопку, пожал плечами. – Вот и хорошо, пей, кушай, будь моим гостем! – золотозубый похлопал по плечу пьяно качающего головой Бармина…
Кавказцы посреди комнаты о чем-то спорили, отчаянно жестикулируя. Золотозубый зло выговаривал одному, чье имя не произносилось. Тот бросал в сторону Бармина хищные взгляды и пытался оттолкнуть золотозубого. При этом Мансур хватал их за руки, стараясь примирить.
Хищник вышел из комнаты и вернулся с ремнями в руках. Голова Бармина уже лежала на столе, глаза были закрыты. Парень бросил ремни на стол и, раздувая ноздри тонкого носа, уставился на сопящего гостя.
– Эй, друг, – обратился к Бармину золотозубый. – Эй, проснись, дорогой, хватит спать!
Он легонько ударил Бармина ладонью по щеке. Бармин замычал.
К столу подошел хищник. Схватив Бармина за волосы и приподняв его голову над столом, он наотмашь ударил его по скуле. Бармин боднул головой воздух, открыл мутные глаза и тут же засопел, причмокивая. Парень принялся хлестать Бармина по лицу, но тот только мычал и пьяно мотал головой.
– Нажрался! – злобно изрек безымянный и, сверкнув глазами, замахнулся.
– Но! – крикнул золотозубый и схватил его за руку.
Хищник отошел, а золотозубый, взяв Бармина под мышки, пересадил его, бесчувственного, в кресло. Мансур ловко прикрутил руки Бармина ремнями к подлокотникам. Потом посмотрел на ноги гостя. Золотозубый махнул рукой: мол, не надо. Бармин не проснулся и после этого: свесив голову на грудь, он еще громче засопел, периодически всхрапывая.
Кавказцы сели ужинать. После бесконечных споров и ругани они наконец поднялись из-за стола и, удостоверившись, что гость спит, вышли из комнаты, погасив свет.
Золотозубый направился в комнату, где штабелями были сложены коробки с телевизорами и магнитофонами. Не раздеваясь, он повалился на кровать и перед тем, как заснуть, сунул руку в. карман. Нащупав слиток, блаженно улыбнулся и закрыл глаза.
Мансур отправился на кухню и включил телевизор. Безымянный, хлопая себе по ладони лезвием выкидного ножа, долго ходил вокруг Бармина, мерно свистящего и вздымающего грудь вместе с покоящейся на ней головой.
Допрос был назначен золотозубым на завтра, но хищнику хотелось взяться за дело прямо сейчас. Кровь закипала в его жилах при одной мысли о том, что знает этот синяк…
До трех часов в квартире кавказцев горел свет. Наконец он погас везде, кроме коридора и кухни, откуда раздавалось шипение невыключенного телевизора.
Бармин давно открыл глаза. Он не шевелился, привыкая к темноте и прислушиваясь. Наконец шум невыключенного телевизора убедил его, что хозяева заснули.
Стараясь не скрипеть, Бармин, качнувшись вперед всем телом, встал. Кресло оказалось у него на спине. Согнувшись, он мелкими шажками приблизился к столу. Там среди грязной посуды и открытых банок должен был лежать перочинный нож, оставленный одним из кавказцев. Бармин помнил это и теперь пытался отыскать его среди посуды.