Он глубоко вздохнул, и боль в голове заставила его громко всхлипнуть. Снаружи было холодно - достаточно холодно, чтобы он мог видеть свое дыхание, и достаточно холодно, чтобы он спал, спрятав голову под шерстью. Он зажмурился от солнечного света, проникавшего сквозь узкое окно над ним, и от этого боль в голове усилилась. Он обнаружил, что может контролировать боль, закрыв глаза, и как только он справился с этим, он обнаружил, что его рот был сухим, как бумага. Он, без сомнения, храпел. Остальные три студента, с которыми он жил в городе, постоянно жаловались на это и насмехались над ним.
Во рту у него пересохло, и он почувствовал привкус крови—медный и полный желчи. Он был почти с кляпом во рту.
У кровати стояла вода: красивый коричневый кувшин и такая же чашка. Он справился с шипом в голове достаточно долго, чтобы налить чашку—одно из самых трудных упражнений в его жизни—и выпить ее.
Измученный, он натянул одеяло на голову и снова заснул.
Солнце все еще заливало чердак, когда он проснулся во второй раз. Он осторожно пошевелил головой, и боль осталась лишь отголоском той, что была утром.
Он глубоко вздохнул, потянулся и встал. Его голова осталась на месте. На самом деле, он чувствовал себя ... твердым. Ему пришло в голову, что он не спал так долго уже ... целый год? Два?
Он был голый. Обычно он спал голым, чтобы не испачкать свои поношенные рубашки, но он не помнил, как стал голым, и не видел никаких следов своей одежды. Он был в чужой комнате. Осторожное исследование показало, что это была комната Лекне, разделенная с несколькими другими молодыми людьми, почти как казарменная комната. Но место в конце, под узким окном, явно принадлежало Лекне: там стояли два тяжелых деревянных сундука, зарешеченных железом, и сильно отремонтированный пресс для одежды старинного образца.
“Ты жив?- спросил Лекне.
Резко изогнутые ступени вели в чердачную комнату посередине, и из дыры показалась голова Лекне.
- Алло?”
Холодный воздух пробивался сквозь часы сна.
“У меня нет одежды, - сказал Арантур.
Лекне рассмеялся. - Мэтр стирает все твои вещи. Надень мою. Здесь!”
Он прыгнул на чердак, нырнув головой под балки фронтона с легкостью, выработанной долгой практикой. Он распахнул шкаф с одеждой с такой силой, которая не понравилась бы и последнему человеку, чинившему ящики.
“Все это очень просто, - сказал он с некоторым смущением.
Арантур начал одеваться и вспомнил о хороших манерах.
“Как поживает твой отец?- спросил он.
Он знал, что ответ должен быть благоприятным—ни один молодой человек, чей отец умер, не будет таким бодрым, как Лекне в то утро.
Лекне посмотрел на него так, словно у него на голове вырос рог.
“Ты спас его, - сказал он. - Ты и Донна Иралия. И священник, наверное.- Видя замешательство Арантура, он спросил: - Ты действительно не помнишь?”
Арантур покачал головой, что было неразумно.
Лекне кипел энтузиазмом.
- Иралия - это действительно нечто!- сказал он. “Она совершила ритуал, но использовала твои ... вещи, как бы они ни назывались. Это было невероятно! Мы могли видеть, как этот темно-красный свет струится из тебя в Патера!- А потом священник сказал, что она не очень разбирается в целительстве, и он пришел и что—то сделал-но все равно с твоими вещами.- Он пожал плечами. - Во всяком случае, они приклеили руку Патера обратно к его руке. Он все еще там сегодня!- Он наклонился вперед. - Значит, матушка стирает тебе всю одежду, и ты можешь остаться здесь навсегда.”
Арантур улыбнулся.
И подумал о большом человеке, умирающем на полу.
Это было похоже на удар в живот, и на мгновение ему показалось, что его сейчас вырвет.
“Я убил кое-кого, - сказал он.
Лекне кивнул. - Да, это тоже было удивительно. Я сожалею о том, что сказал священнику. Но Патер умирал!”
Арантуру показалось, что он смотрит на другого юношу через огненную пропасть, настолько глубокой была пропасть между ними. - Он сел.
“Я убил кое-кого, - сказал он. Интересно, что это значит для его силы?
Лекне пожал плечами. - Он был плохим человеком. Ты нам помог.- Он ухмыльнулся. “Хотя другой человек, мастер Спартос ... он был невероятен! Он убил-сколько-троих мужчин? Четырех?” Арантур кивнул. - Оказывается, он мастер фехтования из города. Наверное, он лучший фехтовальщик в мире.”
Арантур отчетливо помнил лицо человека, когда арбалет был нацелен на него.
Гнев. Неудача.
- Как бы то ни было, - сказал Лекне, одним словом отметая все сомнения относительно морали убийства. - Кухарка приготовила тебе горячий завтрак на кухне, и мэтр хочет поговорить с тобой. Как и некоторые другие люди. Иралия спрашивала о тебе с тех пор, как проснулась.”