— Стой. Пришли.
Я послушно остановилась, разом уподобившись породистой кобыле под седлом: встала мгновенно, по-военному четко и замерла молчаливой статуей. Только что не ржала и не била копытом, а так — точная копия: лицо вытянувшееся и жуть, какое умное; глаза большие, томные; улыбка зверская, во все сто зубов, а на лице — полная готовность повиноваться.
— Туда, — ткнул изящным пальчиком Шиалл, благоразумно держась от меня подальше.
Я, не стерпев, окинула его долгим внимательным взором, еще разок подмигнула Беллри, чтобы не слишком расслаблялся. С нескрываемым удовольствием отметила, как их передернуло от отвращения, а в прекрасных синих глазах зажглось острое, неподдельное и весьма искреннее желание избавиться от меня раз и навсегда. Мысленно потерла ладошки и только потом последовала в указанную сторону, где вдруг начали расступаться деревья.
Редеющий подлесок одолела быстро. Шумно вдохнула повлажневший воздух, хорошо чувствуя близость большой воды. Мельком огляделась по сторонам, но Ширры не заметила, а потому подавила тяжелый вздох и, раздвинув густые кусты, шагнула на пологий берег раскинувшегося впереди озера. Причем большого озера, вытянувшегося вдоль песчаных отмелей и напоминающего гигантскую каплю, обращенную острым кончиком ко мне и убегающее куда-то вдаль, одновременно расширяясь и постепенно теряя свой нежно-голубой окрас. А там, почти у самого горизонта, оно не только заполонило собой почти все доступное обзору пространство, но и налилось мрачноватой, совсем непохожей на простую воду чернотой, от одного взгляда на которую на коже невольно появлялись мурашки.
Боже… как там, наверное, глубоко!
Я непроизвольно передернула плечами, даже не представляя в голове такую громадную массу воды, а затем кинула взгляд в сторонку и ошарашено замерла, непонимающе рассматривая поставленные полукругом и невесть откуда взявшиеся здесь повозки. Одна, две, три, пять, восемь… Иирово племя! Их было восемь!! И обводы какие-то слишком уж знакомые! Серые полотна на туго натянутых крышах, большие колеса, могучие тяжеловозы, мирно щиплющие травку поодаль…
У меня против всякого желания вырвался жалобный стон: нет, только не сейчас!! Не ОНИ!!
А эльфы, между тем, бесшумно выскользнули из-за моей спины, деликатно взяли под локотки и, пользуясь моим внезапным замешательством, прямо под руки свели вниз. Туда, где от большого костра начали с не меньшим удивлением приподниматься до боли знакомые фигуры: Брегол, Велих, хрупкая ларусска Зита… они еще не рассмотрели моего лица — слишком темно для человеческих глаз, однако присутствие постороннего гостя осознали сразу и теперь горели желанием понять, кого и откуда привели к ним молчаливые эльфы.
От неожиданности я так растерялась, что даже не стала сопротивляться, когда ушастые конвоиры двинулись вперед. Но до костра, к счастью, они не дошли: почти сразу по выходу из леса повернули немного левее, обогнули тех, кто еще мирно спал, а потом со знанием дела двинулись к еще одному скромному костерку, возле которого, тихо переговариваясь, сидело трое незнакомцев. Меня без лишних слов подвели ближе, словно послушную буренку, остановили на границе освещенного пространства и довольно бесцеремонно подтолкнули.
— Шиалл, вы кого привели? — хмыкнул кто-то из незнакомцев, и от костра неторопливо поднялся широкоплечий здоровяк, к которому я мигом прикипела взглядом. Секунду настороженно таращилась, сравнивая и оценивая, но потом как-то разом посмурнела: то, что я увидела, мне совсем не понравилось. Мужчина оказался среднего роста, крепко сбитым, с натруженными руками бывалого воина и хищным лицом опытного охотника. С холодными голубыми глазами, прячущимися под светлой, когда-то золотистой, а сейчас — немного полинялой челкой. В добротной, сработанной гномами кольчуге, при мече, разумеется, в короткой коричневой тунике, не скрывающей широкой груди, и высоких сапогах привыкшего к грязи следопыта. Кряжистый, уверенный в себе и абсолютно непрошибаемый. Такого не достанешь колкими шуточками, не свернешь с пути, не выбьешь из равновесия. Не заденешь и не опрокинешь с ходу. Вон, как встал — ноги упер, руки заложил за пояс, а смотрит так, будто ему не девицу симпатичную привели, а закоренелого убивца на беспристрастный суд. Глаза холодные, жесткие, неулыбчивые. На левой щеке — рваный шрам от неудачно попавшей сабли. А сам стоит молча, нехорошо прищурившись, и пристально изучает сквозь сузившиеся веки, будто в прицел арбалета.