«Под снисходительным и покровительственным взглядом луны, не поохотиться ли мне на крыс, дабы развеять мою скуку...?» — от столь интересной мысли на дне обычно ничего не выражающего взгляда заинтересованно шевельнулись огоньки азарта.
Свинцовые тучи, что всегда прятали цвет неба от бессонных жителей [Мегаполиса], разошлись, и хладный лик луны осветил фигуры великанов небоскребов крошащихся под натиском времени.
Шакал так же, как и каменные великаны, рожденные под руками людей, стоял, и лунный свет отражался в его горящем предвкушением дикой охоты взоре.
— Ночь темна и полна ужасов... Да, Матушка?
***
Ночную тишину надменно и бесцеремонно разорвали громкий топот шагов, надрывное дыхание и свистящий кашель. Тигр бежал, он спасал свою шкуру. Да, он был уже не молод, но всё так же охоч до свежего мяса. Тигр постарел, обленился и обзавелся тяжелым жирным пузиком.
Простреленная нога ныла и нарывала, от постоянного бегства хотелось выкашлянуть лёгкие. Нельзя. Он и так потерял уже много крови.
«Чёрт, только от охотника оторвался, так сразу же наткнулся на монстра пострашнее!» — с досадной мысли сплюнул Тигр. И как только он на секунду приостановился, чтобы перевести дыхание, как почувствовал, что жуткая тень уже совсем рядом. Тень никуда не спешила, и опасаться ей было совершенно нечего. Она медленно и обстоятельно загоняла Тигра туда, куда Ей нужно было. Она запугивала и давила на психику, как давят гной из набухшего прыща.
«Нужно избегать подворотен! Не будет же он меня разделывать прямо посреди огромной площади?!» — стаей обезумевших газелей метались от страха мысли в голове Тигра.
Однако чем больше он метался и петлял, тем в более глухие места забредал. Пока в одной из подворотен не раздался оглушительный выстрел. Плечо взорвалось болью. Подстреленная ранее нога подогнулась, и Тигр плашмя повалился на землю, тихо подвывая от боли.
— Больно? Может, прикурить хочешь? — из-за расплывчатой пелены боли, застилающей глаза, послышался насмешливый мужской голос.
Когда первая боль стала не такой острой, а лунный свет проплывающей мимо луны осветил лицо присевшего на корточки перед Тигром мужчины... Тигр содрогнулся от ужаса.
Перед ним сидел азиатский парень лет двадцати на вид. Хотя, по азиатам обычно трудно определить их возраст. Он сидел в своем безупречном строгом черном костюме тройка и улыбался.
— Ты! Это же ты! Хе-хе... Ты — Шакал, говна кусок! — Наверное, от пробирающего до самых костей страха, у него совсем поехала крыша, раз он осмелился так дерзко оскорблять столь пугающего противника. — О тебе ходит много интересных слухов... — Шакал молчал. Его улыбка становилась все шире... Это еще больше бесило Тигра. — Что тебе от меня надо?!
— Что надо? — задумчиво протянул Шакал, вытягивая долгую «е» и повернув голову набок по манеру совы. — Да ничего особенного, просто мимо проходил...
— Пощади, прошу!
— Хм... Не хочу! — Шакал перестал улыбаться. Теперь его лицо выражало смертельную скуку и пренебрежение.
— Но... Но почему? — в отчаянии заверещал Тигр.
— Знаешь, я ненавижу насильников. Ну, ненавижу и всё тут... — Шакал простодушно развел руками и пожал плечами. — А относительно недавно мне попалась на глаза крайне неприятная сцена, того как ты имел глупую Ласку ножом. Эта крайне досадная ситуация мне даже аппетит испортила.
— Тогда... почему ты ей тогда не помог...?
— Я, по-твоему, что похож на супергероя спасающего бестолковых девок, которые не могут позаботиться о собственной шкуре? — на губах Шакала вновь расцвела улыбка.
Тигр ощутил боль острую и бескомпромиссную. А когда он опустил взгляд, то увидел нож, торчащий из бедра правой ноги.
— Ты знал, что бедро — одно из самых чувствительных мест в человеческом теле? Там очень много нервных окончаний, — спокойным учительским тоном объяснил Шакал, перед тем как медленно начать прокручивать против часовой стрелки лезвие ножа до сих пор находящееся в бедре бедной жертвы.
От нестерпимой боли, от которой теряют сознание и сходят с ума Тигр орал и никак не мог рехнуться, а боль только нарастала, давая понять, что помутнение рассудка – непозволительная для него роскошь.
А Шакал всё продолжал толкать свои поучающие речи:
— Ненавижу людей. Они считают себя выше всех! Хоть их и относят к млекопитающими, но на деле люди гораздо хуже животных. Это место лучше всего доказывает это. Настоящее животное никогда не убьёт другое животное, если оно сыто... Люди же, быстро привыкают убивать, а через пару-тройку убийств начинают получать удовольствие от этого процесса. Все в этом мире безжалостные преступники прикидывающиеся жертвами. «Мы убиваем, чтобы выжить!» — кричат они. «Чтобы выжить — нужна еда, а чтобы её получить — надо убить!» — и идут убивать. Но всё это чушь собачья! Они убивают не потому, что хотят жить, а потому, что это доставляет удовольствие.