– Ой, что творишь… Пусти… Руку сломаешь!..
– Сломаю, если дернешься, – пообещал молодой человек, поднял бесполезную финку и выкинул в открытое окно. – Все, Чиж, гастроль окончена…
– Да кто ты… Ой, больно, ой, зверь… Да кто таков?
– Ванзаров.
Вор от боли кривился, но стонать не посмел.
– Прощения просим, господин начальник… Ваше превосходительство… Обознался… Не посмел бы…
– Видишь, а говорил, что не знакомы. Рад, что осознал.
– Так точно… Ошибочка вышла… Очень рады приятной встрече… О-ой-ей…
Ванзаров выпустил кисть, свернутую в жгут. Чиж кое-как поднялся, старательно пряча бесчувственную конечность, улыбался, заискивая, и даже скромно потупился. Все-таки для вора честь, что его лично залепил столичная знаменитость.
– Разговор у нас такой будет. Заниматься тобой мне сейчас некогда, считай, не повезло тебе, Чиж. Сел не на тот поезд. В этом сезоне в столице тебе делать больше нечего. Возвращаешься в Ростов-папу.
– Не сомневайтесь, господин Ванзаров, мы слово держим…
– Дербанку сдаешь мне прямо сейчас.
– Не извольте сомневаться… – в протянутую ладонь Ванзарова лег золотой портсигар.
– Про шмель забыл.
– Ах, извините… – вор тут же вернул объемное портмоне. – Полный расчет.
– Ты меня хорошо понял?
– Не извольте беспокоиться, господин Ванзаров. Мы слово держим-с…
– Тогда тебе выходить. – Ванзаров открыл вагонную дверь. В тамбур ворвался порыв ветра и стук колес. Поезд замедлился на повороте. Не желая утруждать уговорами столь уважаемое воровским миром лицо, Чиж отдал честь здоровой рукой и спрыгнул на ходу. Удачно ли прошло приземление, Ванзарова не интересовало. Он вернулся в вагон.
Почтенный пассажир как раз ощупывал карманы и боролся с сомнением. Приподняв шляпу, Ванзаров протянул ценные вещи.
– Это не вы обронили?
Старичок схватил их так, словно вся жизнь его зависела от портсигара и портмоне. Благодарил он бурно и искренно. Быть может, памятный подарок. Ванзаров отказался от благодарностей – всего-то поднял с пола, – простился и перешел в другой вагон, чтобы не смущать барышню.
Дарья все одно терзалась в мучительных раздумьях. Выйдя на платформу, она успела заметить, как необыкновенный юноша взял первого извозчика из тех, что большим табуном дожидались на привокзальной площади, и, подняв пыль, стремительно уехал. Даже не обернулся на ее взгляд. А ведь Дарья так старалась, чтобы он почувствовал, и даже загадала кое-что. Все напрасно. Подхватив корзину с работой, она пошла в город.
Извозчик не обманул. За гривенник доставил быстро, как только позволяли кривые улочки и полное отсутствие мостовой.
– Извольте, барин, полицейский участок.
Даже если б над казенным домом не висела доска с государственным орлом, опознать его не составило бы труда. У дверей толкалось с десяток городовых, возбужденных беседой.
Ванзаров подошел довольно близко и без стеснения стал подслушивать. В горячке спора на чужака не обратили внимания. Понять, о чем шла речь, было трудно. Служивые говорили все вместе, обсуждая что-то такое из ряда вон выходящее. Кажется, кого-то ловили, судачили о жарком бое и неравном поединке. Разговор как раз достиг той высокой ноты, когда никто уже не следит за правдой, а старается расписать случившееся поярче, да с подробностями все более фантастическими, не забывая о своем участии.
Все же чужака заметили. Гам стих, как по команде. Ванзарову пришлось невинно улыбнуться и пройти в участок. Внутри обстановка была несколько спокойней. Два чиновника о чем-то шептались в углу, а пол мерил шагами маленький пристав, размахивая рукой так, словно рубил в капусту неприятеля.
– Правосудие! Торжествует! Неотвратимо! – повторял он.
Ванзаров громко кашлянул, привлекая внимание.
– Имею честь видеть господина станового пристава?
Недельский замер с занесенной рукой, словно звал за собой в атаку кавалерийский полк, и уставился на незнакомца.
– Кто таков? Почему? Кто позволил? Не принимаем! Сегодня нет приема! Мы заняты! Извольте не мешать государственной службе! Не мешаться под ногами! Да, да, именно так мы их…
Кого имел в виду пристав, каких «их», было загадочно. От такой встречи человек робкого десятка окончательно оробел и растаял бы, как мороженое на горячем песке. Но Ванзаров только усами шевельнул.