– Все было хорошо.
Риз кивнул. Она отвела взгляд от его тела и буркнула:
– Ну ладно.
– Как Мэг?
– Отлично, – ответила Бет. – Отлично.
Ей хотелось поскорее уйти. Она не хотела разговаривать с братом, пока он лежал в постели родителей в одних трусах. Бет закрыла за собой дверь ванной и на мгновение прислонилась к ней, прислушиваясь к шагам брата по коридору. У двери ванной они смолкли, и Бет различила его дыхание. Потом она услышала, как он развернулся и пошел прочь, а еще через минуту раздался щелчок закрывающейся за ним двери спальни.
На Пасху Мэган приехала домой. Она спала на матрасе в комнате Бет, потому что ее собственная спальня со времени ее последнего визита домой оказалась практически непригодной для проживания: там появилось еще больше башен из книг и коробок с бытовыми товарами, приобретенными в мелкооптовом магазине, в котором Лорелея недавно оформила карточку.
– Все не так плохо, – сказала Лорелея, заглядывая в дверь через плечо Мэг. – Здесь хватит места вам обеим.
– Все не так плохо, – повторила Мэг. – Господи, мама, зачем тебе столько, – она перевела взгляд на ближайшую к ее ногам коробку, – средств от насекомых.
Лорелея закатила глаза.
– Мы живем за городом, – многозначительно произнесла она, как будто Мэган больше не являлась членом этого эксклюзивного клуба загородного жилья. – У нас очень много насекомых.
– Я имею в виду, что это пожароопасно, разве нет? Представь, если это все вспыхнет? Крыша взорвется сразу. О господи!
– Это очень выгодно, дорогая, – почти пропела Лорелея, уворачиваясь от прямого ответа. – Экономия семейного бюджета.
– Да, конечно, но семье на самом деле не нужны будут никакие деньги, если все мы сгорим заживо в огненном шаре.
– Мы много тратим, – отрезала Лорелея. – И никакого пожара не будет.
– Мам, весь наш дом – сплошной источник возгорания. На пятьдесят процентов он состоит из бумаги.
Лорелея хмыкнула.
– Знаешь, – начала она, – мне кажется довольно интересным тот факт, что я совершенно счастлива в этом доме до тех пор, пока не приедешь ты и не начнешь все критиковать.
– Это потому, что я пытаюсь быть объективной, мама. Я вижу много такого, чего ты не замечаешь. Я вижу, чем ты тут занимаешься.
– А чем именно таким я занимаюсь, Мэган, кроме того, что ухаживаю за всеми и делаю лучшее, на что способна, чтобы заботиться и поддерживать в нормальном состоянии наш прекрасный дом?
Мэган не соизволила ответить. Это было бы слишком жестоко.
Боб и Дженни прошлым летом переехали, и в доме по соседству теперь обитала молодая пара с ребенком, которые обменяли квартиру в Клэпхеме[12] на коттедж в Котсволде, словно сошедший с художественной открытки. Они представились как Вики и Тим, а их малышку звали Мадлен, и, конечно же, Лорелея пригласила их на пасхальный обед. Мэган могла только воображать, насколько это приглашение застало их врасплох, совершенно не оставив времени, чтобы придумать вежливый предлог для отказа. Мысленным взором она даже видела, как Вики, заикаясь и пытаясь проглотить комок в горле, с ужасной фальшивой улыбкой, сглатывая слюну, говорит: «Ээ, ну хорошо, это было бы здорово». Мадлен было всего шесть месяцев, но Лорелея тем не менее завернула в фольгу яйца и вытащила плетеные корзины, и все отправились сопровождать Вики, Тима и их малышку по саду, сильно волнуясь и охая всякий раз, когда кто-то находил яйцо. Ребенок на руках Вики смотрел на все это в полном замешательстве.
Был приготовлен и нарезан ягненок, яйца съедены, фольга с комментариями разглажена и отложена в сторону, солнце светило, было слишком много моркови и мало картошки, желтые стены кухни будто бы испытывали боль под тяжестью детского творчества. Разговор не ладился, поскольку никто на самом деле не знал, о чем еще говорить, а Мэган жалела, что не осталась в Лондоне. В четыре часа Вики с Тимом вместе со своим спящим ребенком отправились домой, а затем довольно неожиданно, минут через пять, Вики вернулась с бутылкой божоле, они с Лорелеей устроились подальше в укромном местечке. Они пили, смеялись и болтали больше трех часов.
Мэг и Бетан вопросительно подняли брови и переглянулись, глядя на эту парочку. А из сада доносился громкий смех взрослых, которые сидели, нежась в лучах вечернего солнца.
– Ну, – сказала Бет, – не все, как ты, считают маму такой ужасной, между прочим.
– Я не считаю ее ужасной. Я просто считаю, что она больна.
Бет фыркнула.
– Она эксцентричная, только и всего.
– Гм…
– Если начистоту, то да, она больна, – рассмеялась Бет. – Но она милая, у нее так много энергии, она очень добропорядочная. Она хочет как лучше.