Он вздохнул. Все эти четыре года он силился понять, что именно произошло здесь, в этой самой комнате, когда им обоим было шестнадцать, но ответ ускользал от него.
– А кто нашел его? Ты?
– Нет, Мэг.
– Ааа, та самая Мэг. Сколько ей было, когда это случилось?
– Двадцать.
– Какой ужас.
Она вышла из комнаты вслед за Рори.
– Хорошо, что именно она. Она всегда была самой здравомыслящей в нашей семье. Любой другой из нас, скорее всего, с катушек слетел бы от увиденного. Но Мэг держалась молодцом.
Кайли приподняла бровь.
– Что ж, не она одна держалась молодцом.
Он вопросительно взглянул на нее, мгновенно поняв, кого она имела в виду. Маму. Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь в ее оправдание, но внезапно понял, что возразить ему нечего. Нужно было очутиться в шкуре его матери, чтобы понять ее. Но даже в этом случае понять ее было очень тяжело.
– Может, и так, – он приобнял Кайли за плечо. – Посмотрим сад?
Они занимались сексом в дальнем конце сада. В этом не было ничего удивительного, учитывая длину юбки Кайли. Со стороны соседнего поля приблизилась пасущаяся овца, как будто наблюдавшая за ними. Кайли рассмеялась и крикнула:
– Хочешь присоединиться, овечка?
Они оба рассмеялись, и Рори подумал, что нет ничего такого в том, чтобы смеяться во время секса, хотя ему всегда казалось, что это серьезное занятие. Они вместе лежали в гамаке, переплетясь друг с другом ногами и по очереди затягиваясь косячком. Около дома слышались крики детей Вики, Рори чувствовал горечь дыма во рту, нечто липкое в штанах и, конечно, любовь к той, что лежала рядом с ним. Он улыбнулся. Его детство прошло.
Кайли вошла в его дом всего полтора часа назад, и уже разорвались все его связи с прошлым.
– Нам нужно уехать, – неожиданно произнес он.
– Куда же? – Кайли рассмеялась.
– Я не знаю, – сказал он, затаив дыхание. – Я никогда нигде не был. У меня даже нет загранпаспорта.
Она удивленно посмотрела на него, слегка ухмыльнувшись.
– Ты шутишь?
Он покачал головой.
– Ни у кого в нашей семье его нет.
– Но это… – Она замолчала, пытаясь подобрать нужное слово. – Это же ужасно.
Он пожал плечами, а потом рассмеялся.
– Однажды мы почти съездили в Грецию.
– Почти! Боже мой! – Она закатила глаза.
– Я хочу получить загранпаспорт, – начал он, привставая с гамака, чтобы обнять ее. – Чтобы съездить куда-нибудь с тобой.
Она улыбнулась.
– Это отличная идея, только вот у нас обоих ни гроша в кармане.
– Я могу достать деньги.
Она подозрительно взглянула на него.
– Где?
– Не знаю, – сказал он. – Продам что-нибудь. Попрошу отца дать немного взаймы. Устроюсь на работу, нет, на две работы. Я не шучу. Я хочу съездить куда-нибудь, всем сердцем хочу.
Сказав это, он внезапно разрыдался. Он плакал, думая о своем несчастном брате, о безумной матери, отдалившемся отце, любимых сестрах, которых он не видел уже давно. И еще он думал о себе, точнее о том, сколько времени он был словно в тупике.
Кайли взяла его за руку и, поцеловав в лоб, сказала, что все будет хорошо. И он верил ей.
Неделю спустя Лорелея, подбоченившись, стояла посреди бывшей комнаты Мэг, переводя взгляд с одной стороны на другую.
– Черт возьми, – сказала она, – сейчас. Что ж… это сложно.
Рори издал легкий стон отчаяния. Перед ним стояла женщина с десятью перечницами и солонками в руках, та, которая хранила все рисунки и аппликации, сделанные четырьмя ее детьми в течение пятнадцати, а то и более лет, никогда не выбрасывавшая ничего яркого или блестящего, женщина, за долгие годы накопившая целый арсенал средств для уборки. И вот эта самая женщина не могла найти самое обычное свидетельство о рождении своего сына.
– Но, мама, я не понимаю, как можно было потерять свидетельство о рождении?
– Я не потеряла его, дорогой, я просто еще не нашла! Пожалуйста, дай мне несколько минут.
Теперь Лорелея называла старую комнату Мэг своим «офисом». На деле же это была комната-свалка. Куча книг, подобранных на сборе макулатуры, большинство в обложке, которые Лорелея так и не удосужилась прочесть (она не могла долго сидеть неподвижно, чтобы читать), различные карты, папки и груды всевозможных документов без каких-либо опознавательных признаков. От всего этого хаоса у Рори слегка закружилась голова. Кровать Мэг ныне была полностью погребена под различными мешками, в первую очередь с одеждой, якобы собранной для того, чтобы отнести нуждающимся. Старый туалетный столик Мэг, бывший когда-то предметом ее гордости, белый с зеркалом трельяж с позолоченной окантовкой (Рори помнил, что это был подарок на день рождения или поощрение за успехи в учебе), теперь использовала Лорелея в качестве своего рабочего стола. Его также постигла участь кровати: бесконечные горы документов, чучела животных, глобусы, папье-маше и небольшая кучка сдувшихся воздушных шариков, обвязанных нейлоновой лентой. Пару лет назад Лорелея приобрела два шкафчика для документов, чтобы хоть как-то упорядочить бумаги, однако, что было неудивительно, никакого порядка по-прежнему не наблюдалось.