Именно в тот момент над солнцем проплыло облако, Лорелея рассмеялась и, указав на него, воскликнула:
– Посмотрите! Вы только посмотрите на это облако! Разве оно не замечательное? Оно в точности похоже на слона!
Март 1986 года
Небо было темным от туч, и где-то вдалеке уже слышались раскаты грома. Брусчатка улиц Йорка все еще была серой от дождя, и крупные капли воды красовались на листьях и цветах. Из-за облаков виднелась полоска синевы, а на горизонте уже едва проглядывала радуга. Лорелея, босая, закутанная в длинный разноцветный шерстяной кардиган, стояла возле двери на кухню. Ее длинные, до пояса, волосы переплетались, удерживаемые тремя большими черепаховыми гребнями.
– Смотри, Мэгги, – сказала она, выглянув из-за двери. – Смотри, радуга! Быстрее!
Мэг оторвала взгляд от лежавшего на столе текста и бодро улыбнулась.
– Сейчас, минутку, – откликнулась она.
– Нет! – крикнула мать. – Через минуту она исчезнет. Подойди сейчас!
Мэг тяжело вздохнула и положила ручку на блокнот.
– Хорошо.
Она вышла на улицу к матери, чувствуя сырость даже сквозь меховые тапочки.
– Бет! – крикнула мать в направлении кухни. – Мальчики! Давайте скорее!
– Они смотрят телик, – сказала Мэг. – Вряд ли они слышат тебя.
– Позовешь их, милая?
– Они не придут.
– Ну конечно придут. Быстрее, дорогая, позови их.
Мэг знала, что спорить бесполезно. Она снова вздохнула и направилась в гостиную. Двое ее братьев и сестра сидели на диване вместе с дремлющей между ними собакой. Они смотрели «Субботний супермаркет»[7] и жевали морковные палочки.
– Мама сказала, что там радуга, – покорно произнесла она. – Она хочет, чтобы вы взглянули.
Никто не обратил на нее внимания, и ей пришлось вернуться к матери с плохой новостью. Лорелея вздохнула.
– Какая жалость, – прошептала она. – Смотри, – она указала пальцем на небо, – теперь она исчезла. Точно. Навсегда…
К ее носу скатилась слезинка, которую она вытерла кулаком, как маленькие дети.
– Такая жалость, – прошептала она. – Пропустить радугу… Ну, по крайней мере, ты ее видела и можешь рассказать остальным, какая она была, – сказала Лорелея с натянутой улыбкой.
Мэг тоже пришлось выдавить из себя улыбку. Да уж, подумала она, так и вижу, как рассказываю им о великолепной игре желтого с красным и зеленого с синим и потрясающих перламутровых оттенках фиолетового, или рассуждаю о чуде естественной природной призмы в виде радуги.
– Конечно, мам, – ответила она, – обязательно расскажу.
На следующий день все еще лил дождь, но Лорелея все равно настояла на том, чтобы устроить охоту за пасхальными яйцами.
– А может, сделаем это дома? – осторожно предложил Колин.
– Ну уж нет! – отрезала Лорелея. – Проводить охоту за яйцами в пасхальное воскресенье нужно только в саду, и неважно, светит ли солнце или идет дождь. Разве я не права, детки?
Мэг посмотрела на сад сквозь струйки дождя, бежавшие по стеклу, и в первую очередь подумала о своих волосах, а именно об аккуратно уложенной с помощью лака челке. Потом она подумала о грязной лужайке, холодной мокрой траве, о джинсах-дудочках, в которые она с трудом влезла этим утром, о свидании на следующей неделе, на которое она хотела надеть эти самые джинсы, и о прыщике, который понемногу вылезал у нее на подбородке.
Близнецы надевали резиновые сапоги, пока Лорелея бегала в саду под дождем, раскладывая пасхальные яйца. Мэг наблюдала за ней через окно. Мать была похожа на привидение, худая и высокая, в халате кремового цвета, светлых джинсах, зеленых резиновых сапогах и широкополой соломенной шляпе. Кончики ее волос на спине уже намокли, небольшая грудь проглядывала сквозь вымокшую футболку. Ее лицо сияло радостью, пока она бегала от места к месту, вынимая яйца из корзинки.