— Ты подумаешь? — прошипела Брю. — Тебе-то легко думать, ничего не делая! Не тебе он присылает все это дерьмо!
— Брю! — воскликнула Габриэла.
— Что?! Я попаду в ад, потому что произнесла нехорошее слово? Чем ты вообще тут занимаешься? Что это все такое?
Габриэла попыталась остановить сестру, но не успела. Брю выдернула пару мятых листов из-под ежедневника и ахнула.
«Ты набита дерьмом, сука, и я выпотрошу тебя. Не благодари».
«Мир, в котором могут жить такие безмозглые шлюхи, не может быть ничем, кроме ада».
Брю выронила листы и попятилась, глядя на сестру широко раскрытыми глазами.
— Ты…
— Брю, помнишь, я говорила тебе про своего друга? Про Тима, с которым мы дружили в детстве? — быстро заговорила Габриэла. — Он приехал, я встречаюсь с ним через полчаса. Он во всем разберется, обещаю! Он найдет этого недоделанного Гая Фокса!
— Но я ведь выбросила эту дрянь, — пролепетала Брю.
— А я достала. Извини, — потупилась Габриэла.
— Ты… Ты…
Не договорив, Брю развернулась и бросилась бегом вверх по лестнице. Габриэла, вздохнув, подняла листы и вернула их обратно в стопку.
— Что за шум? — В кухню вплыла мама, завязывающая на ходу пояс халата. Как всегда, вовремя.
— Брю расстроилась из-за того, что я вытащила из мусорного ведра письма, которые она выбросила.
Мама, взявшаяся за ручку чайника, замерла и посмотрела на дочь.
— Зачем ты это сделала? Боже мой, Габриэла, твоя сестра хочет забыть об этом кошмаре и жить нормальной жизнью, а ты…
— Мама, не я пишу ей эти ужасные письма! — повысила голос Габриэла. — Жить нормальной жизнью не получится, пока этот человек на свободе. Для того чтобы вырезать аппендикс, необходимо сделать разрез, и это — больно. Больно, но необходимо — понимаешь?
Мама опустила взгляд и включила чайник. Насыпала кофе в любимую кружку.
— Тим приехал? — ушла от ответа она.
— Да, я как раз иду к нему, — вздохнула Габриэла.
— Как он?
— Прекрасно. Совсем не изменился. Приехал со своей девушкой…
— С девушкой? — Мама метнула на Габриэлу странный взгляд, но та ничего не заметила.
— Ага. Ее зовут Вероника.
— Как-как? Веро`ника?
— Нет. Именно Верони´ка, по-русски это имя произносится так. Они с Тимом работают вместе.
— Ах, работают… Ну, это многое меняет. Откровенно говоря, не думала, что у Тима когда-нибудь появится девушка. Он казался таким отстраненным, совершенно не от мира сего. До сих пор не понимаю, отчего вы с Вернером были так привязаны к этому странному мальчику…
— Мне пора, мам, — перебила Габриэла. — Надеюсь, скоро мы со всем разберемся.
Она подошла к маме, попыталась ее поцеловать, но та внезапно отпрянула. Недовольно передразнила:
— «Скоро разберемся»! Тебе опять не терпится куда-то улететь на полгода? Так и скажи.
— Мам, ты чего? — удивилась Габриэла.
— У твоей сестры трагедия! А ты только и мечтаешь поскорее от нее отделаться, чтобы вернуться к своим бесконечным путешествиям.
— Ничего подобного! Я пытаюсь ей помочь!
— Лучшее, чем мы можем ей помочь, это быть рядом. Быть ее семьей, сколько раз я могу повторять! Ах, если бы ваш отец не ушел из жизни так рано…
Габриэла закатила глаза и отвернулась.
Ей казалось, что переезд в родительский дом из собственного уютного гнездышка, где все было устроено так, как нравилось ей, — это уже очень много. Проживание под одной крышей с людьми, которые хоть и являются ее родней, на самом деле бесконечно далеки от того мира и образа жизни, что выбрала для себя она, — если и не подвиг, то что-то очень близкое к нему.
На переезде, разумеется, настояла мама. Она считала, что тем самым Габриэла облегчит страдания бедняжки Брю.
Габриэла живет здесь уже месяц, и пока как-то не очень похоже, что мамина теория работает. Однако если она попытается об этом заикнуться — в ответ не получит ничего, кроме новой порции упреков…
Хотя вообще-то, положа руку на сердце, мама права. Ей действительно не терпится поскорее покончить с этим идиотом анонимщиком и вернуться в привычную среду обитания.
В свой дом. К своим путешествиям… Она ведь действительно очень любит то, чем занимается. Ловит от этого нереальный кайф.
Новые города, страны, отели, потрясающей красоты пейзажи, ковер из облаков под крылом самолета, новые знакомства и новые впечатления — да что вообще в мире может быть лучше?! Но мама и Брю — последние люди на земле, которым можно это объяснить. Вот папа — тот всегда ее понимал. Но папа умер больше двух лет назад.